Заговаривал кровь испуг бешенство

Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.

Я в этот день пошел на охоту часами четырьмя позднее обыкновенного и следующие три дня провел у Хоря. Меня занимали новые мои знакомцы. Не знаю, чем я заслужил их доверие, но они непринужденно разговаривали со мной. Я с удовольствием слушал их и наблюдал за ними. Оба приятеля нисколько не походили друг на друга. Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное; у Калиныча была когда-то жена, которой он боялся, а детей и не бывало вовсе. Хорь насквозь видел г-на Полутыкина; Калиныч благоговел перед своим господином. Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство; Калиныч любил и уважал Хоря. Хорь говорил мало, посмеивался и разумел про себя; Калиныч объяснялся с жаром, хотя и не пел соловьем, как бойкий фабричный человек… Но Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам Хорь, например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая, Хорь при мне попросил его ввести в конюшню новокупленную лошадь, и Калиныч с добросовестною важностью исполнил просьбу старого скептика. Калиныч стоял ближе к природе; Хорь же — к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь. Он много видел, много знал, и от него я многому научился. Например, из его рассказов узнал я, что каждое лето, перед покосом, появляется в деревнях небольшая тележка особенного вида. В этой тележке сидит человек в кафтане и продает косы. На наличные деньги он берет рубль двадцать пять копеек — полтора рубля ассигнациями; в долг — три рубля и целковый. Все мужики, разумеется, берут у него в долг. Через две-три недели он появляется снова и требует денег. У мужика овес только что скошен, стало быть, заплатить есть чем; он идет с купцом в кабак и там уже расплачивается. Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мешанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их. Но более всего страдают бабы вот при каком случае. Поставщики материала на бумажные фабрики поручают закупку тряпья особенного рода людям, которые в иных уездах называются «орлами». Такой «орел» получает от купца рублей двести ассигнациями и отправляется на добычу. Но, в противность благородной птице, от которой он получил свое имя, он не нападает открыто и смело: напротив, «орел» прибегает к хитрости и лукавству. Он оставляет свою тележку где-нибудь в кустах около деревни, а сам отправляется по задворьям да по задам, словно прохожий какой-нибудь или просто праздношатающийся. Бабы чутьем угадывают его приближенье и крадутся к нему навстречу. Второпях совершается торговая сделка. За несколько медных грошей баба отдает «орлу» не только всякую ненужную тряпицу,

источник

Поразительна разница между внешностью и бытом мужиков Орловской и Калужской губерний. Орловский мужик мал ростом, сутуловат, угрюм, живёт в осиновых избёнках, ходит на барщину и носит лапти. Калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок, глядит смело, лицом чист и бел, торгует и по праздникам ходит в сапогах.

Охотясь в Жиздринском уезде, я познакомился с калужским помещиком Полутыкиным. Несмотря на некоторые странности, Полутыкин был страстным охотником и отличным человеком. В первый же день он пригласил меня переночевать к себе в имение. Однако до имения было далеко, поэтому по пути мы заехали к Хорю, одному из мужиков Полутыкина.

Его усадьба, состоявшая из нескольких сосновых срубов, возвышалась на расчищенной лесной поляне. Хоря не оказалось дома. Нас встретил его сын Федя и провёл в избу. В избе было чисто, не видно было ни прусаков, ни тараканов. Вскоре на телеге к дому подкатили остальные сыновья Хоря — шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга. Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.

За ужином я спросил Полутыкина, почему Хорь живёт отдельно от прочих мужиков. Полутыкин рассказал, что примерно 25 лет назад дом Хоря в деревне сгорел, и он пришёл к отцу Полутыкина с просьбой переселить его на болото, пообещав за это платить хороший оброк. Полутыкин-старший согласился и положил Хорю оброку 50 рублей. С тех пор Хорь разбогател и теперь платит уже целых 100 рублей оброку. Полутыкин предлагал Хорю откупиться, но тот отказывался, ссылаясь на нехватку денег.

На следующий день мы опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, мы остановились у низенькой избы, чтобы захватить с собой Калиныча, высокого и худого крестьянина лет сорока. Калиныч был человеком самого весёлого и кроткого нрава. Он каждый день ходил с барином на охоту, и без него Полутыкин не мог ступить и шагу.

В полдень, когда жара стала особенно сильной, Калиныч отвёл нас на свою пасеку, в самую глушь леса, и угостил свежим мёдом. На следующий день Полутыкин уехал по делам в город. На охоту я поехал один, а на обратном пути завернул к Хорю. Сам Хорь оказался лысым, низкого роста, плечистым мужиком с курчавой бородой. Беседуя с Хорём, я заметил, что он был человеком себе на уме.

Ночевать я остался на сеновале у Хоря. Утром, за завтраком, я спросил у Хоря, почему все дети, все, кроме Феди, женатые, живут вместе с ним. «Сами хотят, так и живут» — ответил Хорь. Внезапно за дверью раздался знакомый голос и в избу вошёл Калиныч с пучком полевой земляники для своего друга Хоря. Не ожидал я таких «нежностей» от мужика.

Следующие три дня я провёл у Хоря, с удовольствием наблюдая за Хорём и Калинычем. Оба приятеля были совсем не похожи друг на друга. Хорь был рационалист, человек положительный и практический. Калиныч же был мечтательным романтиком и идеалистом. Хорь прекрасно обустроился, завёл большую семью, накопил денег, ладил с барином и прочими властями. Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Когда-то у него была жена, которую он боялся, а детей не было вовсе. Хорь насквозь видел господина Полутыкина, а Калиныч благоговел перед своим господином. Калиныч стоял ближе к природе, он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей, пчелы ему давались. Хорь же был ближе к обществу.

Узнав, что я бывал за границей, Хорь расспрашивал меня о тамошних устоях и обычаях. Калиныч больше интересовался описаниями природы и городов. Познания Хоря были по-своему обширны, но, в отличие от Калиныча, читать он не умел. Баб Хорь презирал от всей души, и часто тешился и издевался над ними. Он часто подтрунивал над Калинычем, что тот не умеет жить и даже не может себе справить сапог. Калиныч обладал хорошим голосом, часто пел, и Хорь охотно подпевал ему.

На четвёртый день Полутыкин прислал за мной. Мне было жаль расставаться с Хорём и Калинычем.

источник

1. Качество, свойство, выгодно отличающее кого-, что-л. от кого-, чего-л. Опытность давала ему перед нами многие преимущества. Пушкин, Выстрел. Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам Хорь; например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство. Тургенев, Хорь и Калиныч. || Количественное превосходство, перевес над кем-, чем-л. Четыре неприятельских боевых отряда, имея явное преимущество на своей стороне, энергично обстреливали русские транспорты и крейсеры. Новиков-Прибой, Цусима.

2. Исключительное право, привилегия. Главное побуждение, руководящее помпадурскими действиями, составляет чрезмерная ревность к охранению присвоенных помпадурам прав и преимуществ (прерогатив). Салтыков-Щедрин, Помпадуры и помпадурши.

Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

ПРЕИМУ’ЩЕСТВО, а, ср. 1. Превосходство, качество, возвышающее кого-что-н., дающее кому-н. перевес над другими. Получить п. Иметь п. || Преобладание, превосходство, присущее чему-н. в сравнении с чем-н. другим. П. этого способа заключается в том, что. 2. Исключительное право, привилегия (право). Права и преимущества. ◊

Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

1. качество, свойство, выгодно отличающее кого-либо, что-либо от других; перевес, превосходство над кем-либо, чем-либо

2. исключительное право на что-либо, привилегия

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Когда-нибудь я тоже научусь различать смыслы слов.

В каком смысле употребляется прилагательное будущий в отрывке:

И вот я рисую ему эскизы для будущих татуировок, он их потом использует, а мне за рисунки платит.

Этими стратегическими областями являются лидерство, культура, индивидуальный подход к покупателям, получение конкурентного преимущества и сообщества.
Операционный микроскоп не может дать большого преимущества без соответствующего уменьшения размеров инструментов и тонкого шовного материала.
Не может ли случиться так, что в популяции, в которой каждый индивид борется за выживание своих собственных генов, преимущество получат мошенники и обманщики?
(все предложения)

Какими бы преимуществами природа ни наделила человека, создать из него героя она может, лишь призвав на помощь судьбу.

В экономической теории под абсолютным преимуществом понимается способность предпринимателя, компании или страны произвести большее количество качественного продукта, используя одинаковое, определённое количество ресурсов. Преимущество в производстве определённых товаров и услуг может быть обусловлено благоприятными природными и климатическими условиями, дешевизной и легкодоступностью сырья, особыми знаниями и навыками в производстве товаров и другими особыми факторами производства. Понятие абсолютного.

Сравнительное преимущество — по Д. Рикардо — концепция, согласно которой экономические субъекты, будь то отдельные люди или целые страны, оказываются наиболее производительными, когда они специализируются на производстве тех товаров и услуг, в изготовлении которых они проявляют особую эффективность или располагают значительным опытом и квалификацией.

Этими стратегическими областями являются лидерство, культура, индивидуальный подход к покупателям, получение конкурентного преимущества и сообщества.

Операционный микроскоп не может дать большого преимущества без соответствующего уменьшения размеров инструментов и тонкого шовного материала.

Не может ли случиться так, что в популяции, в которой каждый индивид борется за выживание своих собственных генов, преимущество получат мошенники и обманщики?

источник

Изменить размер шрифта — +

Вишь, барина мы с тобой беспокоим. Женю небось… А ты, батюшка, не гневись: дитятко, видишь, малое, разуму не успело

набраться.
Федя покачал головой…
– Дома Хорь? – раздался за дверью знакомый голос, – и Калиныч вошел в избу с пучком полевой земляники в руках, которую нарвал он для своего

друга, Хоря. Старик радушно его приветствовал. Я с изумлением поглядел на Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.
Я в этот день пошел на охоту часами четырьмя позднее обыкновенного и следующие три дня провел у Хоря. Меня занимали новые мои знакомцы. Не знаю,

чем я заслужил их доверие, но они непринужденно разговаривали со мной. Я с удовольствием слушал их и наблюдал за ними. Оба приятеля нисколько не

походили друг на друга. Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к

числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с

барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное; у Калиныча

была когда-то жена, которой он боялся, а детей и не бывало вовсе. Хорь насквозь видел г-на Полутыкина; Калиныч благоговел перед своим

господином. Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство; Калиныч любил и уважал Хоря. Хорь говорил мало, посмеивался и разумел про себя;

Калиныч объяснялся с жаром, хотя и не пел соловьем, как бойкий фабричный человек… Но Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам

Хорь, например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая. Хорь при мне попросил его

ввести в конюшню новокупленную лошадь, и Калиныч с добросовестною важностью исполнил просьбу старого скептика. Калиныч стоял ближе к природе;

Хорь же – к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь. Он

много видел, много знал, и от него я многому научился. Например, из его рассказов узнал я, что каждое лето, перед покосом, появляется в деревнях

небольшая тележка особенного вида. В этой тележке сидит человек в кафтане и продает косы. На наличные деньги он берет рубль двадцать пять копеек

– полтора рубля ассигнациями; в долг – три рубля и целковый. Все мужики, разумеется, берут у него в долг. Через две-три недели он появляется

снова и требует денег. У мужика овес только что скошен, стало быть, заплатить есть чем; он идет с купцом в кабак и там уже расплачивается. Иные

помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже

впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого

мещанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут

бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их. Но более всего страдают бабы вот при

каком случае. Поставщики материала на бумажные фабрики поручают закупку тряпья особенного рода людям, которые в иных уездах называются «орлами».

Такой «орел» получает от купца рублей двести ассигнациями и отправляется на добычу. Но, в противность благородной птице, от которой он получил

источник

Прочитайте заговор над святой водой, которой затем обмойте и напоите больного. Заговорные слова такие:

Изыди на крест из христианского тела

Церковь, алтарь, аналой, разуму – покой.

Кровь Христа, гвозди из рук и ног,

А бешеница из раба Божьего (имя) вон. Аминь.

После этого закажите молебен о здравии больного.

ЗАГОВОР НА СОН Эти слова мир и покой в семье сохранить помогают и любовь супружескую на всю жизнь закрепить.Когда один из супругов уснет, второй пусть со свечкой церковной в комнату зайдет, перекрестит трижды спящего и заговор прочтет три раза:Пей – не запивай. Ешь – не

86 Сатлы и духи бешенства Сатл рассказывал, а семеро из отряда высокого слушали его: Вы слышали о духах Бешенства, которых отбросили от себя живущие за нашими границами Светлые как никуда не годную часть свою, и которые были, тем не менее, связаны со Светлыми неразрывными

Заговор от полипов в кишечнике (очень сильный заговор) Помогает справиться с этим недугом такой старинный заговор: Как рана у Христа заросла И следа не оставила, Так и ты, болезнь, Отпади без следа от раба Божьего (имя). Сойди на мертвую ниву, на серый мох, На сухой пень. С

Любовный заговор (заговор, имеющий силу до самой смерти) В один день в трех церквах подайте записки за упокой и за здравие того, кого вы хотите приворожить. После этого пойдите на кладбище, найдите там три могилы, в которых похоронены мужчины, носившие такое же имя, как и у

Заговор для несправедливо осужденных (заговор при пересмотре дела) До того как подавать апелляцию, прочитайте особый заговор. Второй раз прочитайте его, когда прошение будет окончательно составлено. Заговор такой: Шла Пресвятая Богородица по земле, Шла, приступала, От

Заговор от псориаза (заговор на яичный белок) В полночь возьмите яйцо и отсоедините желток от белка. Над белком прочитайте три раза подряд особый заговор, намажьте им пораженные участки кожи и оставьте на ночь. Обряд проводите двенадцать ночей подряд. Во время лечения

От бешенства матки Можно испортить мужчину, и он не пропустит ни одной юбки в округе. Это называется «напустить огульного беса». Люди про такого мужика говорят: «Огулял мужик всех». Мне приходилось лечить таких больных. После этого мужчина жил с женой, занимался семьей и

Заговор от лишнего веса (очень эффективный заговор) На убывающей луне читайте особый заговор над водой, которой потом умывайтесь перед сном. Заговор

Заговор от полипов кишечника (очень хороший заговор) Как рана у Христа заросла и следа не оставила, так и ты болезнь отпади без следа, от раба Божия (имя). Сойди на мертвую ниву, на серый мох, на сухой пень. С этого дня, с этого часа, с этой, минуты, с моего наказа. Аминь. Аминь.

От бешенства матки Можно испортить мужчину, и он не пропустит ни одной юбки в округе. Это называется «напустить огульного беса». Люди про такого говорят: «Огулял мужик всех». Мне приходилось таких лечить. После этого мужчина жил с женой, занимался семьей и детьми. О

Заговор 4 Еще один способ получения заговоренной воды:«Святых отцов наших, Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных. Встану я, раб Божий (имя), благословясь и перекрестясь (креститься и крестить воду). Пойду я, раб Божий, на восточную сторону, где светит месяц

Заговор 5 Попросить соли у трех хозяек. Налить в таз воды и бросить в нее выпрошенную соль. После этого прочесть заговор и умыться заговоренной водой, используя всю. В том случае, если сглаз не сильный, он сойдет после одной процедуры.«Иван Креститель, Божией веры хранитель,

Заговор 6 Этот заговор читать воду или на человека, на котором сглаз, а также на его фотографию.«Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. От Богородициной молитвы, от Иисусова Креста, Христовой печати, от святых помощи, от моего слова отыди, бес нечистый, дух проклятый, на

Заговор 7 Для снятия сглаза широко используется воск. Если у вас нет возможности приобрести натуральный воск, можно купить в церкви несколько свечей, вынуть из них фитили, а воск расплавить.Сначала прочесть «Отче наш», а затем взять чашу с водой и во время чтения заговора

источник

Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вывалился наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площадя[1] исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку.

В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком. Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один я тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинения Акима Нахимова и повесть Пинну; заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однако говорил одначе и завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции. Но, за исключением этих немногих и незначительных недостатков, г-н Полутыкин был, как уже сказано, отличный человек.

В первый же день моего знакомства с г. Полутыкиным он пригласил меня на ночь к себе.

— До меня верст пять будет, — прибавил он, — пешком идти далеко; зайдемте сперва к Хорю. (Читатель позволит мне не передавать его заиканья.)

— А мой мужик… Он отсюда близехонько.

Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами; перед главной избой тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый.

— А, Федя! Дома Хорь? — спросил его г-н Полутыкин.

— Нет, Хорь в город уехал, — отвечал парень, улыбаясь и показывая ряд белых, как снег, зубов. — Тележку заложить прикажете?

— Да, брат, тележку. Да принеси нам квасу.

Мы вошли в избу. Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых стен; в углу, перед тяжелым образом в серебряном окладе, теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не скрывалось задумчивых тараканов. Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске. Он поставил все эти припасы на стол, прислонился к двери и начал с улыбкой на нас поглядывать. Не успели мы доесть нашей закуски, как уже телега застучала перед крыльцом. Мы вышли. Мальчик лет пятнадцати, кудрявый и краснощекий, сидел кучером и с трудом удерживал сытого пегого жеребца. Кругом телеги стояло человек шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга и на Федю. «Все дети Хоря!» — заметил Полутыкин. «Все Хорьки, — подхватил Федя, который вышел вслед за нами на крыльцо, — да еще не все: Потап в лесу, а Сидор уехал со старым Хорем а город… Смотри же, Вася, — продолжал он, обращаясь к кучеру, — духом сомчи: барина везешь. Только на толчках-то, смотри, потише: и телегу-то попортишь, да и барское черево обеспокоишь!» Остальные Хорьки усмехнулись от выходки Феди. «Подсадить Астронома!» — торжественно воскликнул г-н Полутыкин. Федя, не без удовольствия, поднял на воздух принужденно улыбавшуюся собаку и положил ее на дно телеги. Вася дал вожжи лошади. Мы покатили. «А вот это моя контора, — сказал мне вдруг г-н Полутыкин, указывая на небольшой низенький домик, — хотите зайти?» — «Извольте». — «Она теперь упразднена, — заметил он, слезая, — а все посмотреть стоит». Контора состояла из двух пустых комнат. Сторож, кривой старик, прибежал с задворья. «Здравствуй, Миняич, — проговорил г-н Полутыкин, — а где же вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. «Отведайте, — сказал мне Полутыкин, — это у меня хорошая, ключевая вода». Мы выпили по стакану, причем старик нам кланялся в пояс. «Ну, теперь, кажется, мы можем ехать, — заметил мой новый приятель. — В этой конторе я продал купцу Аллилуеву четыре десятины лесу за выгодную цену». Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.

— Скажите, пожалуйста, — спросил я Полутыкина за ужином, — отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков?

— А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. — «Да зачем тебе селиться на болоте?» — «Да уж так; только вы, батюшка, Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». — «Пятьдесят рублев в год!» — «Извольте». — «Да без недоимок у меня, смотри!» — «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали.

— Ну, и разбогател? — спросил я.

— Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись. » А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету… Да, как бы не так.

На другой день мы тотчас после чаю опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» — «Сейчас, батюшка, сейчас, — раздался голос со двора, — лапоть подвязываю». Мы поехали шагом; за деревней догнал нас человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой. Это был Калиныч. Его добродушное смуглое лицо, кое-где отмеченное рябинами, мне понравилось с первого взгляда. Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду. Ходил он нескоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. В течение дня он не раз заговаривал со мною, услуживал мне без раболепства, но за барином наблюдал, как за ребенком. Когда невыносимый полуденный зной заставил нас искать убежища, он свел нас на свою пасеку, в самую глушь леса. Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот. Мы запили прозрачный теплый мед ключевой водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев.

Легкий порыв ветерка разбудил меня… Я открыл глаза и увидел Калиныча: он сидел на пороге полураскрытой двери и ножом вырезывал ложку. Я долго любовался его лицом, кротким и ясным, как вечернее небо. Г-н Полутыкин тоже проснулся. Мы не тотчас встали. Приятно после долгой ходьбы и глубокого сна лежать неподвижно на сене: тело нежится и томится, легким жаром пышет лицо, сладкая лень смыкает глаза. Наконец мы встали и опять пошли бродить до вечера. За ужином я заговорил опять о Хоре да о Калиныче. «Калиныч — добрый мужик, — сказал мне г. Полутыкин, — усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мной на охоту ходит… Какое уж тут хозяйство, — посудите сами». Я с ним согласился, и мы легли спать.

На другой день г-н Полутыкин принужден был отправиться в город по делу с соседом Пичуковым. Сосед Пичуков запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу. На охоту поехал я один и перся вечером завернул к Хорю. На пороге избы встретил меня старик — лысый, низкого роста, плечистый и плотный — сам Хорь. Я с любопытством посмотрел на этого Хоря. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос. Мы вошли вместе в избу. Тот же Федя принес мне молока с черным хлебом. Хорь присел на скамью и, преспокойно поглаживая свою курчавую бороду, вступил со мною в разговор. Он, казалось, чувствовал свое достоинство, говорил и двигался медленно, изредка посмеивался из-под длинных своих усов.

Мы с ним толковали о посеве, об урожае, о крестьянском быте… Он со мной все как будто соглашался; только потом мне становилось совестно, и я чувствовал, что говорю не то… Так оно как-то странно выходило. Хорь выражался иногда мудрено, должно быть, из осторожности… Вот вам образчик нашего разговора:

— Послушай-ка, Хорь, — говорил я ему, — отчего ты не откупишься от своего барина?

— А для чего мне откупаться? Теперь я своего барина знаю и оброк свой знаю… барин у нас хороший.

— Все же лучше на свободе, — заметил я.

Хорь посмотрел на меня сбоку.

— Ну, так отчего же ты не откупаешься?

— Чем, батюшка, откупиться прикажешь?

— Попал Хорь в вольные люди, — продолжал он вполголоса, как будто про себя, — кто без бороды живет, тот Хорю и набольший.

— Что борода? борода — трава: скосить можно.

— А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.

— А что, ведь ты тоже торговлей занимаешься? — спросил я его.

— Торгуем помаленьку маслишком да дегтишком… Что же, тележку, батюшка, прикажешь заложить?

«Крепок ты на язык и человек себе на уме», — подумал я.

— Нет, — сказал я вслух, — тележки мне не надо; я завтра около твоей усадьбы похожу и, если позволишь, останусь ночевать у тебя в сенном сарае.

— Милости просим. Да покойно ли тебе будет в сарае? Я прикажу бабам постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! — вскричал он, поднимаясь с места, — сюда, бабы. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.

Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два; собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… Я наконец задремал.

На заре Федя разбудил меня. Этот веселый, бойкий парень очень мне нравился; да и, сколько я мог заметить, у старого Хоря он тоже был любимцем. Они оба весьма любезно друг над другом подтрунивали. Старик вышел ко мне навстречу. Оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.

— Самовар тебе готов, — сказал он мне с улыбкой, — пойдем чай пить.

Мы уселись около стола. Здоровая баба, одна из его невесток, принесла горшок с молоком. Все его сыновья поочередно входили в избу.

— Что у тебя за рослый народ! — заметил я старику.

— Да, — промолвил он, откусывая крошечный кусок сахару, — на меня да на мою старуху жаловаться, кажись, им нечего.

— Все. Сами хотят, так и живут.

— Вон один, пострел, не женится, — отвечал он, указывая на Федю, который по-прежнему прислонился к двери. — Васька, тот еще молод, тому погодить можно.

— А что мне жениться? — возразил Федя, — мне и так хорошо. На что мне жена? Лаяться с ней, что ли?

— Ну, уж ты… уж я тебя знаю! Кольца серебряные носишь… Тебе бы все с дворовыми девками нюхаться… «Полноте, бесстыдники!» — продолжал старик, передразнивая горничных, — уж я тебя знаю, белоручка ты этакой!

— Баба — работница, — важно заметил Хорь. — Баба мужику слуга.

— То-то, чужими руками жар загребать любишь. Знаем вашего брата.

— Ну, жени меня, коли так. А? что! Что ж ты молчишь?

— Ну, полно, полно, балагур. Вишь, барина мы с тобой беспокоим. Женю небось… А ты, батюшка, не гневись: дитятко, видишь, малое, разуму не успело набраться.

— Дома Хорь? — раздался за дверью знакомый голос, — и Калиныч вошел в избу с пучком полевой земляники в руках, которую нарвал он для своего друга, Хоря. Старик радушно его приветствовал. Я с изумлением поглядел на Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.

Таких рассказов я, человек неопытный и в деревне не «живалый» (как у нас в Орле говорится), наслушался вдоволь, Но Хорь не все рассказывал, он сам меня расспрашивал о многом. Узнал он, что я бывал за границей, и любопытство его разгорелось… Калиныч от него не отставал; но Калиныча более трогали описания природы, гор, водопадов, необыкновенных зданий, больших городов; Хоря занимали вопросы административные и государственные. Он перебирал все по порядку: «Что, у них это там есть так же, как у нас, аль иначе. Ну, говори, батюшка, — как же. » — «А! ах, Господи, твоя воля!» — восклицал Калиныч во время моего рассказа; Хорь молчал, хмурил густые брови и лишь изредка замечал, что, «дескать, это у нас не шло бы, а вот это хорошо — это порядок». Всех его расспросов я передать вам не могу, да и незачем; но из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, — убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо — то ему и нравится, что разумно — того ему и подавай, а откуда оно идет, — ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов. Благодаря исключительности своего положенья, своей фактической независимости, Хорь говорил со мной о многом, чего из другого рычагом не выворотишь, как выражаются мужики, жерновом не вымелешь. Он действительно понимал свое положенье. Толкуя с Хорем, я в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика. Его познанья были довольно, по-своему, обширны, но читать он не умел; Калиныч — умел. «Этому шалопаю грамота далась, — заметил Хорь, — у него и пчелы отродясь не мерли». — «А детей ты своих выучил грамоте?» Хорь помолчал. «Федя знает». — «А другие?» — «Другие не знают». — «А что?» Старик не отвечал и переменил разговор. Впрочем, как он умен ни был, водились и за ним многие предрассудки и предубеждения. Баб он, например, презирал от глубины души, а в веселый час тешился и издевался над ними. Жена его, старая и сварливая, целый день не сходила с печи и беспрестанно ворчала и бранилась; сыновья не обращали на нее внимания, но невесток она содержала в страхе Божием. Недаром в русской песенке свекровь поет: «Какой ты мне сын, какой семьянин! Не бьешь ты жены, не бьешь молодой…» Я раз было вздумал заступиться за невесток, попытался возбудить сострадание Хоря; но он спокойно возразил мне, что «охота-де вам такими… пустяками заниматься, — пускай бабы ссорятся… Их что разнимать — то хуже, да и рук марать не стоит». Иногда злая старуха слезала с печи, вызывала из сеней дворовую собаку, приговаривая: «Сюды, сюды, собачка!» — и била ее по худой спине кочергой или становилась под навес и «лаялась», как выражался Хорь, со всеми проходящими. Мужа своего она, однако же, боялась и, по его приказанию, убиралась к себе на печь. Но особенно любопытно было послушать спор Калиныча с Хорем, когда дело доходило до г-на Полутыкина. «Уж ты, Хорь, у меня его не трогай», — говорил Калиныч. «А что ж он тебе сапогов не сошьет?» — возражал тот. «Эка, сапоги. на что мне сапоги? Я мужик…» — «Да вот и я мужик, а вишь…» При этом слове Хорь поднимал свою ногу и показывал Калинычу сапог, скроенный, вероятно, из мамонтовой кожи. «Эх, да ты разве наш брат!» — отвечал Калиныч. «Ну, хоть бы на лапти дал: ведь ты с ним на охоту ходишь; чай, что день, то лапти». — «Он мне дает на лапти». — «Да, в прошлом году гривенник пожаловал». Калиныч с досадой отворачивался, а Хорь заливался смехом, причем его маленькие глазки исчезали совершенно.

Калиныч пел довольно приятно и поигрывал на балалайке. Хорь слушал, слушал его, загибал вдруг голову набок и начинал подтягивать жалобным голосом. Особенно любил он песню «Доля ты моя, доля!». Федя не упускал случая подтрунить над отцом. «Чего, старик, разжалобился?» Но Хорь подпирал щеку рукой, закрывал глаза и продолжал жаловаться на свою долю… Зато, в другое время, не было человека деятельнее его: вечно над чем-нибудь копается — телегу чинит, забор подпирает, сбрую пересматривает. Особенной чистоты он, однако, не придерживался и на мои замечания отвечал мне однажды, что «надо-де избе жильем пахнуть».

— Посмотри-ка, — возразил я ему, — как у Калиныча на пасеке чисто.

— Пчелы бы жить не стали, батюшка, — сказал он со вздохом.

«А что, — спросил он меня в другой раз, — у тебя своя вотчина есть?» — «Есть». — «Далеко отсюда?» — «Верст сто!» — «Что же ты, батюшка, живешь в своей вотчине?» — «Живу». — «А больше, чай, ружьем пробавляешься?» — «Признаться, да». — «И хорошо, батюшка, делаешь; стреляй себе на здоровье тетеревов да старосту меняй почаще».

На четвертый день, вечером, г. Полутыкин прислал за мной. Жаль мне было расставаться с стариком. Вместе с Калинычем сел я в телегу. «Ну, прощай, Хорь, будь здоров, — сказал я… — Прощай, Федя». — «Прощай, батюшка, прощай, не забывай нас». Мы поехали; заря только что разгоралась. «Славная погода завтра будет», — заметил я, глядя на светлое небо. «Нет, дождь пойдет, — возразил мне Калиныч, — утки вон плещутся, да и трава больно сильно пахнет». Мы въехали в кусты. Калиныч запел вполголоса, подпрыгивая на облучке, и все глядел да глядел на зарю…

На другой день я покинул гостеприимный кров г-на Полутыкина.

«Площадями» называются в Орловской губернии большие сплошные массы кустов, орловское наречие отличается вообще множеством своебытных иногда весьма метких, иногда довольно безобразных, слов и оборотов.

источник

В январе 1847 года в журнале «Современник» был опубликован очерк из народного быта «Хорь и Калиныч», который неожиданно для автора и некоторых членов редакции имел большой успех у читателей. В двух крестьянских характерах Тургенев представил главные силы нации. Практичный Хорь и поэтичный Калиныч — крепостные, зависимые люди, но рабство не превратило их в рабов; духовно они богаче и свободнее жалких полутыкиных. Вдохновленный успехом, Тургенев пишет другие рассказы. Вслед за «Хорем и Калинычем» они печатаются в «Современнике». А в 1852 году «Записки охотника» впервые выходят отдельным изданием.

В этой книге Иван Сергеевич выступал как зрелый мастер народного рассказа, здесь определился своеобразный антикрепостнический пафос книги, заключавшийся в изображении сильных, мужественных и ярких народных индивидуальностей, существование которых превращало крепостное право в позор и унижение России, в общественное явление, несовместимое с нравственным достоинством русского человека.
Большую роль играет тургеневский рассказчик как объединяющее начало книги. Он — охотник, а охотничья страсть, по Тургеневу, вообще свойственна русскому человеку; «дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить… по болотам да по лесам, с утра до вечера». На этой общей для барина и мужика основе и завязывается в книге Тургенева особый, открытый характер взаимоотношений рассказчика с людьми из народа.

Повествование от лица охотника освобождает Тургенева от одностороннего, профессионального взгляда на мир. В книге сохраняется непреднамеренная простота устной речи. Авторские творческие усилия в ней остаются незаметными, возникает иллюзия, что это сама жизнь являет нам яркие народные характеры, изумительные картины природы.

В двух крестьянских характерах Тургенев представил коренные силы нации, определяющие ее жизнеспособность, перспективы их дальнейшего роста и становления. Но дальнейший рост и становление невозможно, если будет существовать крепостное право, которое пагубно влияет не только на крестьян, но и дворян. Тургенев показывает, что это общенациональное зло. Эта проблема поднимается не только в «Хоре и Калиныче», но и во всех остальных рассказах.

Хорь – один из главных героев рассказа. Он – человек положительный, практический, административная голова, рационалист. Поселившись на болоте, Хорь сумел разбогатеть. Он обстроился, «накопил деньжонки», ладил с барином и прочими властями, расплодил большое семейство, покорное и единодушное Хорь говорил мало, посмеивался про себя, он видел насквозь своего хозяина. Хорь стоял ближе к людям, к обществу, его занимали вопросы административные и государственные. Познания его были довольно, по-своему, обширны, но читать он не умел. Хорь не мог жить без работы, он постоянно чем-нибудь занимался: то телегу чинил, то забор подпирал, то сбрую пересматривал. Жил он в усадьбе, которая возвышалась посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне. Таким предстает перед нами Хорь.

Калиныч тоже главный герой рассказа, но он вовсе не похож на своего приятеля Хоря. Калиныч принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Он ходил в лаптях и перебивался кое-как. У него была когда-то жена, которой он боялся, а детей не было: Калиныч в отличие от Хоря, благоговел перед своим господином, объяснялся с жаром, «хотя и не пел соловьем, как бойкий фабричный человек». Калиныч был одарен такими преимуществами, которые признавал сам Хорь: «он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгоняя червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая». Калиныч стоял ближе к природе, его более трогали описание гор, водопадов, чем административные и государственные вопросы. Жил в низенькой избе и не мог содержать хозяйство. Он умел читать, недурно пел и поигрывал на балалайке.

Только музыка нравилась и Хорю, и Калинычу, она их объединяла. Хорь очень любил песню «Доля, ты моя, доля!» и это хорошо знал Калиныч. Только он начнет играть, как Хорь начинает подтягивать жалобным голосом. Здесь впервые заявляет о себе тема музыкальной одаренности русского народа. Такими предстает перед нами Калиныч.

Рассказ «Хорь и Калиныч» в цикле «Записки охотника» раскрывает внутренние силы русского человека, перспективы его дальнейшего роста и становления, раскрывает их одаренность, талантливость, их высокие духовные качества. Тургенев ведет читателя к мысли, что в борьбе с общенациональным врагом должна принять участие вся «живая Россия, не только крестьянская, но и дворянская.

В рассказе «Хорь и Калиныч» Тургенев изображает два противоположных типа крестьян, чаще других встречающихся в жизни.

Хорь — человек умный и практичный; он умеет устроиться в жизни. Хорь понял, что чем дальше от барина, тем лучше; поэтому он выпросил себе позволение поселиться в лесу на болоте. Здесь он начал торговать «маслишком да дегтишком» и разбогател. Однако Хорь не желал откупиться от барина потому, что по его мнению, жить за барином выгоднее: «попадешь совсем в вольные люди, тогда кто без бороды живет (т.е. всякий чиновник).

Практичность Хоря видна и из того, что он не обучает своих сыновей грамоте, хотя и сознает пользу ее. Он знает, что грамотных тотчас возьмут на барский двор, и тогда его дружная семья расстроится. Как и все мужики, Хорь смотрит на женщин с презрением. «Бабы — народ глупый, — говорит он: что их трогать? Такими пустяками занимаются. Не стоит рук марать».

Хорь также не обращает внимания на чистоту и опрятность в доме. Но эти мелкие недостатки не заслоняют величавой, достойной уважения фигуры Хоря. По своему трудолюбию, хозяйственным знаниям и опытности он стоит гораздо выше своего барина. Из рассказа прямо вытекает заключение, что такого человека нельзя лишать свободы, а между тем во времена крепостного права помещик легко мог разорить его хозяйство, оскорбить, унизить и даже продать другому помещику.

Калиныч, по определению Тургенева, «идеалист-романтик». Он обладает восторженным, мечтательным характером и поэтому не любит заниматься хозяйством. Все свое внимание он обратил на изучение природы. Он умеет заговаривать кровь, испуг, бешенство, может выгонять червей из ран; пчелы у него не мрут, «рука легкая». У Калиныча доброе, нежное сердце. Он ко всем людям относится с любовью, за своим барином — помещиком Полутыкиным — ухаживает, как за ребенком.

«Уж ты его у меня не трогай» (т.е. не осуждай), — говорит он про своего барина другу своему Хорю. — «А что ж он тебе сапогов не сошьет?», — возражает Хорь. — «Эка, сапоги! На что мне сапоги? Я мужик», отвечает Калиныч. Но Полутыкин нисколько не ценил восторженной, бескорыстной привязанности к нему Калиныча и на вопрос автора, какого мнения он о Калиныче, Полутыкин холодно отвечал: «усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мною на охоту ходит … Какое уж тут хозяйство, посудите сами». Таким образом, Полутыкин ценил крестьян постольку, поскольку они занимались хозяйством и давали барину более дохода.

В лице Калиныча Тургенев изобразил ту сторону природы русского человека, благодаря которой в прежнее время вырабатывались типы покорных и преданных дядек и нянек. В прежнее время происхождение этих типов объясняли снисходительным отношением помещиков к крепостным, но Тургенев ясно показывает нам, что эти типы — порождение гуманной, любвеобильной природы простого народа.

По материалам info-shkola.ru

Каким представлен русский народ в рассказах Тургенева Хорь и Калиныч и Певцы.Напишите пожалуйста мини сочинение

Хочешь пользоваться сайтом без рекламы?
Подключи Знания Плюс, чтобы не смотреть ролики

«В седьмой теме (анализ идейно-художественного своеобразия произведения малой формы XIX или XX века) ученику будет предложено проанализировать небольшое произведение, необязательно современного автора, которое должно быть рассмотрено с точки зрения особенностей его содержания и формы» — так прокомментирована одна из тем будущего экзаменационного сочинения. А дальше идёт список возможных писательских имён, насчитывающий 20 персоналий. Если прибавить к этому, что «отбор материала для экзамена будет производиться на базе «Обязательного минимума содержания образования» с учётом принципа вариативности, нашедшего отражение в этом документе», то количество текстов, которые могут быть предложены выпускникам, можно исчислять уже не одним десятком. Разумеется, ни один, даже самый квалифицированный учитель, даже в очень сильном классе, «проработать» всё будет просто не в состоянии. А если так, значит, надо сосредоточить усилия не на конкретных писательских именах или текстах, а на алгоритме анализа, постигнув который ученики справятся с предложенной темой. Именно об этом говорил ещё на исходе 40-х годов XX века один из известнейших отечественных литературоведов Г.А. Гуковский, чьи слова взяты нами в качестве заголовка.

Алгоритм анализа произведения во многом обусловлен его жанровой природой. Ведь жанр — это, по образному выражению другого известного методиста Н.Д. Молдавской, те первые «ворота», через которые читатель входит в художественный мир произведения, жанр во многом организует его читательское восприятие. Это с одной стороны. С другой — жанр, и только жанр, объединяет в себе все компоненты художественного произведения: композицию, образную систему, сюжетные линии, язык и стиль. Жанр выступает своеобразным «посредником» между действительностью, изображённой автором, и читателем, задача которого не только увидеть картину жизни, воплощённую на страницах художественного текста, но и в изображаемом увидеть изобразителя, то есть постичь художественную концепцию автора, его мироощущение, отношение к событиям.

На экзамен, как опять же явствует из пояснений к теме, могут быть вынесены произведения, относящиеся к жанрам рассказа, повести, сказки, баллады и поэмы. Не ставя своей целью «объять необъятное», покажем, как может строиться работа над анализом рассказа.

Познакомим наших учеников с определением, данным этому жанру Сомерсетом Моэмом: «Рассказ — произведение, которое читается в зависимости от его длины от десяти минут до часа и имеет дело с единственным, хорошо определённым предметом, случаем или цепью случаев, представляющих собой нечто цельное. Рассказ должен быть написан так, чтобы невозможно было ничего ни добавить, ни убавить». Заметим, однако, что в современной науке до сих пор нет единого мнения о том, что такое рассказ, и что ведутся споры о том, попадают ли в эту жанровую разновидность очерк и новелла или же это самостоятельные жанровые формы. Да и писатели, создавая свои произведения, тоже, что называется, подливают масла в огонь: так, А.И. Солженицын «Один день Ивана Денисовича» назвал рассказом, в очередной раз спутав достаточно привычные и устоявшиеся представления об этом жанре. Безусловно, учитель может выбрать любое из существующих мнений, но нам кажется методически более оправданной точка зрения Г.Н. Поспелова, который трактует рассказ как малую эпическую жанровую форму — небольшое по объёму изображённых явлений жизни, а отсюда — и по объёму текста прозаическое произведение. Развивая свою мысль, учёный пишет, что «правильнее было бы понимать рассказ как малую прозаическую форму вообще и различать среди рассказов произведения очеркового (описательно-повествовательного) типа и новеллистического (конфликтно-повествовательного) типа. Очеркового типа рассказы обычно включают «нравоописательное» содержание, раскрывают нравственно-бытовое и нравственно-гражданское состояние какой-то социальной среды, иногда всего общества. В основе рассказа новеллистического типа обычно случай, раскрывающий становление характера главного героя» («Литературный энциклопедический словарь»). Обсуждая вместе с учениками предложенное определение, выясним, что в конечном счёте анализ рассказа может быть построен вокруг своеобразной триады жанр—сюжет—герой. К сказанному добавим, что всякий рассказ кем-то. рассказан и что выбор между повествованием от первого лица или от третьего — первый шаг любого автора, а русские писатели к тому же создали целую галерею образов рассказчиков и выработали целый ряд приёмов для создания этого образа. Дальше вполне уместно будет вспомнить и о том, что мы читаем не рассказы вообще, а рассказы конкретного писателя и что авторское «я» даже в произведениях одного и того же жанра имеет свои оттенки и способы выражения.

Так, в беседе с А.Б. Гольденвейзером Л.Н. Толстой однажды заметил: «Я думаю, что каждый большой художник должен создавать и свои формы. Если содержание художественных произведений может быть бесконечно разнообразно, то так же — и их форма. Как-то в Париже мы с Тургеневым вернулись домой из театра и говорили об этом, и он совершенно согласился со мной. Мы с ним припоминали всё лучшее в русской литературе, и оказалось, что в этих произведениях форма совершенно оригинальная. Не говоря уже о Пушкине, возьмём «Мёртвые души» Гоголя. Что это? Ни роман, ни повесть. Нечто совершенно оригинальное. Потом — «Записки охотника» — лучшее, что Тургенев написал. » Это высказывание великого писателя в чём-то и обусловило наш выбор материала для повторения.

«Обязательный минимум. » предлагает для изучения четыре рассказа из «Записок охотника»: «Хорь и Калиныч», «Бежин луг», «Бирюк», «Певцы» (по выбору), однако работа с ними идёт в средних классах, так что обращение к этим произведениям при подготовке к экзаменам будет вполне оправдано. Безусловно, их анализ не должен носить исчерпывающего характера, наоборот, работа с ними должна научить учеников выбирать аспект анализа.

Этот первый рассказ из «Записок охотника», помещённый в первом номере возрождённого журнала «Современник» и имеющий извинительный подзаголовок «Из записок охотника», вызвал читательский интерес, явно не ожидаемый ни самим автором, ни редакцией. Наоборот, составители первого номера, словно стремясь предотвратить негативную реакцию читателей на рассказ, поместили его в раздел «Смесь», а прежде Некрасов, посылая его профессору А.В. Никитенко, даже сопроводил запиской: «Препровождаю небольшой рассказ Тургенева для «Смеси», 1-го № — по крайнему моему разумению, совершенно невинный». Однако для читателей рассказ оказался не просто зарисовкой из «народной жизни». В.Г. Белинский первым почувствовал его новизну: «Не удивительно, что маленькая пьеска «Хорь и Калиныч» имела такой успех: в ней автор зашёл к народу с такой стороны, с какой до него к нему никто не заходил». Вместе с учениками постараемся разобраться, что означают слова великого критика. На страницах рассказа перед нами предстают два крестьянских характера. «Оба приятеля нисколько не походили друг на друга. Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как». Итак, перед нами два характера, в которых в какой-то мере отразились социальные процессы, происходившие в деревне, — нарождающийся кулак и крестьянин-бедняк. Однако обратим внимание учеников на слова в начале только что приведённой цитаты: «оба приятеля». Читаем дальше: «Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство; Калиныч любил и уважал Хоря». Странная дружба! Но для Тургенева это чувство взаимной симпатии — признак единства. Хорь и Калиныч — две стороны единого национального русского характера, в котором сосуществуют трезвое отношение к жизни и «романтизм», мечтательность, пренебрежение к личному благополучию. Деловитость, предприимчивость — и способность оторваться от земной основы, от материальных благ для более высокой, «идеальной», как тогда говорили, цели. Больше того, это единство гармоничное, это счастливое соединение в русском характере общественного и естественно-природного: «. Калиныч был одарён преимуществами, которые признавал сам Хорь, например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчёлы ему дались, рука у него была лёгкая. Хорь при мне попросил его ввести в конюшню новокупленную лошадь, и Калиныч с добросовестною важностью исполнил просьбу старого скептика. Калиныч стоял ближе к природе; Хорь же — к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь же возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь».

По мнению Тургенева, гармония в национальном русском характере двух сил — материальной и идеальной, социальной и природной — предвещает русскому народу великое историческое будущее. В рассказе есть знаменательные строки: «. из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, — убежденье, что Пётр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях».

Так за сюжетом, взаимоотношениями героев встают вопросы, чрезвычайно волнующие автора, — о человеке и обществе, о народном характере и истории, человеке и государстве, и проявляются они и в особенностях изображения персонажей, и в подробных описаниях обстановки, места действия, биографии действующих лиц. После анализа этих особенностей скажем ученикам, что «Записки охотника», начавшись рассказом о двух человеческих натурах, завершаются рассказом «Лес и степь». Так самой композицией сборника подчёркнута его главная тема: природа и человек.

Природе в «Записках охотника» вообще отведено особое место и особая роль. Она не просто фон, а полноправный участник событий. Природа у Тургенева живёт своей сложной жизнью, и в ней нет умиротворённости. Как в беспокойном человеческом обществе борются силы добра и зла, так и в мире природы идёт противоборство света и тьмы, ясного солнца и угрожающе-таинственной ночи. Такое противоборство стихийных сил природы (а писатель отнюдь не исключал наличия в ней именно стихийного начала) нашло своё блистательное воплощение в пейзажной лирике Ф.И. Тютчева. У Тургенева же отношение к природе несколько иное: с одной стороны, природа для писателя — стихия таинственного и непознанного для человека, с другой, по его же собственному выражению, в ней «нет ничего ухищрённого и мудрёного». С особой полнотой эта концепция нашла своё воплощение на страницах одного из рассказов цикла.

Предварим анализ рассказа вопросами, которые помогут нам установить уровень постижения произведения и определят направление дальнейшего анализа. Есть ли среди мальчиков из «Бежина луга» герои, которых можно сопоставить с Хорем и Калинычем? Как вы понимаете слова одного из критиков о том, что в этом рассказе Тургенев «заставил говорить землю, прежде чем заговорили дети, и оказалось, что земля и дети говорят одно и то же»?

Собственно же анализ рассказа начнём с осмысления его сюжета, в основе которого лежат вроде бы ничем не примечательные и далеко не драматичные события: рассказчик, охотник, случайно заблудился и был вынужден скоротать ночь вместе с несколькими деревенскими мальчиками на Бежином лугу. Откуда же в таком случае возникает явно ощущаемый драматизм повествования? Ведь даже начинается и заканчивается рассказ описаниями, пронизанными солнцем, основной эмоциональный тон которых — радость, чувство обновления и лёгкости. Но наступает вечер, за ним ночь, и то, что днём было так ясно, становится иным. Картины вечера и наступающей ночи в «Бежином луге» нагнетают чувство беспокойства; происходит таинственная путаница: охотник блуждает в знакомых, исхоженных местах. Ощущение тревоги усиливается повторением эпитетов со значением «странности», неопределёнными местоимениями и наречиями: «как-то жутко», «таинственно кружась», «странно», «какая-то дорожка», «неясно белело», «странное чувство». Однако легко заметить, как в унисон проявляют себя природа и герой. Пиком нарастания таинственности и тревоги становится фраза: «Я всё шёл и уже собирался было прилечь до утра, как вдруг очутился над страшной бездной». На этом этапе развития событий природа, словно в балладе, вступила в сюжет как бы прямым участником событий. Однако перед нами новый сюжетный поворот: рассказчик, присмотревшись к огням, вдруг заметит людей, и лейтмотивом повествования станет не мрак, а свет: пламя костра, «тонкий язык света», «быстрые отблески огня». А таинственность? Таинственность останется, но из мира ночной природы перейдёт в мир мальчиков, в их рассказы, которые суть не только «сельские верования», не только следствие ночного страха человека перед природой, но тайны самой природы, такой приветливой днём и такой пугающей ночью. И вновь сюжетно и эмоционально соединятся природа и герои. Попросим учеников проиллюстрировать высказанную мысль (пусть прозвучат финалы рассказов Кости о русалках и Ильюши о «нечистом месте»). Обратим внимание на поведение одного из мальчиков — Павла: вот ребятишки после страшного рассказа вздрогнули и. услышали спокойную реплику Павла: «Эх вы, вороны! чего всполохнулись? Посмотрите-ка, картошки сварились. «, которая перевела внимание с жутковатых историй на реальное, близкое и понятное. Прочитаем ещё два небольших фрагмента и спросим учеников, что их объединяет:

«Вдруг откуда ни возьмись белый голубок, — налетел прямо в это отражение, пугливо повертелся на одном месте, весь обливаясь горячим блеском, и исчез, звеня крыльями.

— Знать, от дому отбился, — заметил Павел. — Теперь будет летать, покуда на что наткнётся, и где ткнёт, там и ночует до зари.

— А что, Павлуша, — промолвил Костя, — не праведная ли это душа летела на небо, ась?

Павел бросил другую горсть сучьев на огонь.

источник

Заговаривал кровь испуг бешенство

Каким представлен русский народ в рассказах Тургенева Хорь и Калиныч и Певцы.Напишите пожалуйста мини сочинение

Добавить комментарий Отменить ответ