Председатель суда. Господа, сегодня нам предстоит заняться разбирательством весьма серьезного дела. Я пытался отложить его слушание, но под давлением справедливо негодующей общественности вынужден был уступить… (Листает страницы.) Как следует из обвинительного акта, средь бела дня на людной улице было совершено убийство с целью ограбления. На глазах у свидетелей мирный пешеход подвергся нападению… Впрочем, с подробностями вы ознакомитесь сами по свидетельским показаниям.
Председатель суда. Вы вдова убитого?
Председатель. Суд выражает вам искреннее соболезнование. Госпожа свидетельница, вы присутствовали при означенном… несчастном случае. Вы можете рассказать, как все произошло?
Вдова. Да. Вот этот злодей убил его!
Господин с бородавкой на носу. Я протестую… Это публичное оскорбление!
Председатель. Госпожа свидетельница, в суде ни на кого не указывают пальцем. Итак, вы утверждаете, что убийство совершил некто, в протоколе не поименованный?
Господин с бородавкой на носу (берется за шляпу). Господа, я покину зал суда… если при мне еще хоть раз произнесут слово «убийство». Речь может идти лишь о вынужденной самообороне.
Председатель суда. Согласен со столь удачной формулировкой. Итак, госпожа свидетельница, ваш муж спокойно шел по улице…
Господин с бородавкой на носу. Пардон, снова искажение истины. Он не шел спокойно. Он нахально нес деньги в сберегательную кассу — и держался вызывающе!
Председатель суда. В чем это выражалось?
Господин с бородавкой на носу. Да во всем. Он давал понять, что никого не боится. Не исключено, что у него было оружие!
Вдова. Неправда! Никакого оружия у него не было!
Председатель суда. Ваш муж поступил в высшей степени неосторожно, милостивая сударыня! Если бы у него было оружие, нам не пришлось бы сегодня так мучительно искать правильное решение. Он мог бы предупредить… сей печальный инцидент. (Сокрушенно вздыхает.) Пригласите следующего свидетеля! Итак, господин свидетель, вы шли по улице в то время…
Свидетель. Да. Я шел по улице в то время, когда господин с бородавкой на носу напал на пострадавшего…
Господин с бородавкой на носу. Кто же этот господин? Не хотите ли вы назвать его имени?
Свидетель. Нет. Воздержусь.
Господин с бородавкой на носу. Вот то-то. Я бы тоже этого никому не посоветовал.
Председатель суда. В самом деле, господа, лучше избегать слишком конкретных указаний на личность обвиняемого. Это поможет нам вынести справедливый приговор. Вызывается следующий свидетель.
Председатель суда. Господа, мы выслушали показания всех свидетелей и считаем установленным тот факт, что некая особа… точнее не поименованная… с целью завладеть портмоне применила на улице огнестрельное оружие… что повлекло за собой смерть другой особы. Ввиду того что за последнее время подобного рода прискорбные случаи все учащаются, высокий суд склоняется к строгому приговору. Во имя прав человека! Не желая затрагивать чью-либо честь, мы вместе с тем торжественно провозглашаем… что при повторении такого инцидента мы будем вынуждены, как это ни прискорбно, собраться здесь еще раз… и снова, никого не называя по имени, осудить подобные деяния как нежелательные… и незаконные. У меня все.
Господин с бородавкой на носу. Ваше решение неприемлемо и прямо-таки оскорбительно! Я принципиально возражаю против любых попыток под видом защиты прав человека, решать, что желательно и что нежелательно. Запомните на будущее — я больше по вашему вызову не явлюсь. У меня, господа, на это нет времени.
Председатель суда. Очень жаль, милостивый сударь. Нам не хотелось бы лишиться вашего драгоценного участия в защите прав человека… и законного порядка. Суд заверяет вас в своем совершеннейшем почтении…
Присяжный заседатель. На мой взгляд, коллега, таких сложных случаев, как убийство с целью грабежа, мы здесь вовсе не должны касаться.
Без четверти семь Кнотек проснулся на своем холостяцком ложе. «Можно полежать еще четверть часика», — блаженно подумал он. И вдруг ему вспомнился вчерашний день. Ужасно! Он был на грани того, чтобы кинуться во Влтаву. Но прежде он написал бы управляющему банком письмо, и уж этому-то письму управляющий наверняка не порадовался бы. Да, господин Полицкий, вам до конца дней не было бы покоя за то, что вы так обидели человека… Вот здесь, за этим столиком, Кнотек до ночи сидел над листом бумаги, подавленный вопиющей несправедливостью, жертвой которой он стал.
— Такого тупицы, как вы, у нас еще не бывало! — орал на него вчера управляющий. — Уж я позабочусь о том, чтобы вас перевели в другое место! Но что там будут делать с таким негодяем, одному богу известно! Вы, милейший, самый бестолковый сотрудник за последнюю тысячу лет…
И все это при сослуживцах, при барышнях! Кнотек стоял уничтоженный, весь красный, а Полицкий, накричав на него, бросил ему под ноги эту злосчастную балансовую ведомость. Кнотек был так ошеломлен, что даже не защищался. А ведь он мог бы сказать: «К вашему сведению, господин управляющий, эту ведомость составлял не я, а коллега Шембера. Идите кричите на Шемберу, а меня оставьте в покое. Я работаю в банке уже семнадцать лет и еще не сделал ни одной серьезной ошибки».
Но прежде чем Кнотек успел заговорить, управляющий хлопнул дверьми, и в бухгалтерии настала зловещая тишина. Коллега Шембера уткнулся в бумаги, пряча свое лицо, а подавленный Кнотек, как автомат, взял шляпу и вышел из бухгалтерии. «Я уже не вернусь сюда, — думал он. — Конец!»
Весь остаток дня он бродил по улицам, забыл пообедать и поужинать, а к вечеру, крадучись как вор, вернулся домой и сел писать последнее письмо. Кончена жизнь, но господина управляющего до конца дней будет терзать совесть.
Кнотек задумчиво поглядел на столик, за которым он вчера сидел до поздней ночи. Что же он хотел написать? Сейчас ему, хоть убей, не удавалось вспомнить ни одной из тех исполненных достоинства и горечи фраз, которыми он хотел обременить совесть управляющего. Он помнил только, что ему было горько и обидно, и он даже заплакал из жалости к себе, а потом, совсем ослабев от голода и уныния, завалился в постель и уснул как убитый.
Надо бы сейчас написать это письмо — подумал Кнотек, проснувшись поутру, но под одеялом было так тепло и хорошо, что он сказал себе: полежу еще минутку, потом напишу. Такое дело надо хорошенько обдумать.
Он натянул одеяло до самого подбородка. Так что же, собственно, написать? Ну, прежде всего, что ту ведомость составлял коллега Шембера. Нет, этого нельзя, ужаснулся Кнотек. Шембера, правда, ужасный растяпа, но ведь у него трое детей и больная жена. Его только полтора месяца назад приняли в банк… сейчас бы он, конечно, вылетел с треском. «Ничего не поделаешь, Шембера, — скажет управляющий. — Такие сотрудники нам не нужны». Написать разве, что эту ведомость составил не я, вот и все! Но управляющий выяснит, кто же ее делал, и Шемберу все равно выгонят. А я не хочу быть причиной этого, сочувственно подумал Кнотек. Нет, Шемберу лучше не впутывать. Напишу Полицкому только так: вы были несправедливы ко мне, и моя смерть у вас на совести!
Кнотек сел на кровати. Надо бы почаще помогать этому Шембере, думал он. Что, если сказать ему: «Послушайте, коллега, вот как надо сделать ведомость. Я вам всегда охотно помогу…» Но ведь меня там уже не будет, вот в чем загвоздка! И этот растяпа Шембера в два счета останется без места. Вот нелепое положение. Собственно говоря, мне следовало бы вернуться, размышлял Кнотек, поджав ноги, и простить управляющему его грубость. Да, простить, почему бы и нет? Полицкий — вспыльчивый человек, но он не хотел мне зла. Вспылит, а через минуту сам не знает, почему наорал. Строг, это верно, но порядок завел настоящий, тут уж ничего не скажешь.
Кнотек с удивлением убеждался, что, собственно, не чувствует нестерпимой обиды, а на душе у него отрадное умиротворение. «Прощу Полицкого, — прошептал он, — а Шембере покажу, как надо работать».
Четверть восьмого. Кнотек вскакивает с постели и бросается к умывальнику. Бриться уже нет времени, поскорее одеться и бежать! И он устремляется вниз по лестнице. Настроение у него светлое и бодрое — видимо, потому, что он преодолел в себе все обиды. Держа шляпу в руке, он спешит в кафе, и ему хочется петь от радости. Сейчас он выпьет утренний кофе, просмотрит газету и как ни в чем не бывало отправится в банк.
Но почему прохожие так глядят на него? Кнотек схватился за голову. Что-нибудь не в порядке с моей шляпой? Но ведь она у меня в руке… По улице едет такси. Шофер оглядывается на Кнотека и неожиданно сворачивает так круто, что едва не въезжает на тротуар. Кнотек качает головой укоризненно и отрицательно: мол, машина ему не нужна. Ему кажется, что люди останавливаются и глядят на него. Он торопливо проводит рукой по пуговицам — все ли они застегнуты? Не забыл ли я галстука? Нет, слава богу, все в порядке.
И Кнотек в отличном расположении духа входит в свое кафе.
Мальчишка-кельнер таращит на него глаза.
— Кофе и газету, — распоряжается Кнотек и степенно усаживается за свой постоянный столик. Кельнер приносит ему кофе и в изумлении глядит чуть поверх лысины гостя. Из кухни высовывается несколько голов, и все оторопело глядят на Кнотека.
Кельнер смущенно кашлянул:
— У вас что-то на голове, сударь.
Кнотек снова ощупал голову. Ничего! Голова сухая и гладкая, как всегда.
— Что у меня на голове? — воскликнул он.
— Похоже на сияние, — неуверенно пробормотал кельнер. — Я все гляжу и гляжу…
Кнотек нахмурился. Видно, высмеивают его плешь.
— Занимайтесь лучше своим делом, — отрезал он и взялся за кофе. Но для верности все же незаметно оглянулся и увидел свое отражение в зеркале: солидная плешь и вокруг нее что-то вроде золотистого ореола… Кнотек поспешно встал и подошел к зеркалу. Ореол двигался вместе с ним. Кнотек ухватился за него обеими руками, но не нащупал ничего — руки проходили сквозь светящийся круг, ореол был совершенно нематериальным и лишь едва ощутимо согревал пальцы.
— Отчего это у вас? — с сочувствием и интересом осведомился кельнер.
— Не знаю, — уныло сказал Кнотек и вдруг перепугался. А как же он пойдет в банк? С этим нельзя! Что скажет управляющий? «Господин Кнотек, — скажет он, — эту штуку вы оставьте дома. В банке мы этого допустить не можем». Как же быть, с ужасом подумал Кнотек. Снять это нельзя, под шляпу не спрячешь. Добежать бы хоть до дому…
— Будьте добры, — быстро сказал он, — найдется у вас тут зонтик? Я бы прикрыл это зонтиком…
Человек, который в ясное, солнечное утро бежит по улице, спрятавшись под зонтиком, безусловно, обращает на себя внимание, но все же меньшее, чем если бы он шествовал с нимбом вокруг головы. Кнотек без особых происшествий добрался домой, только уже на лестнице соседская служанка, столкнувшись с ним, взвизгнула и уронила сумку с продуктами; в темном подъезде нимб сиял особенно ярко.
Дома Кнотек заперся и подбежал к зеркалу. Да, вокруг головы у него был нимб, размером чуть побольше оркестровых тарелок, сиявший примерно как сорокасвечовая лампочка. Погасить его было никак невозможно; Кнотек даже сунул голову под кран — тщетно. Впрочем, нимб не мешал ни ходьбе, ни движениям. «Чем же мне отговориться в банке? — в отчаянии думал Кнотек. — В таком виде я не могу туда идти!»
Он побежал к привратнице и окликнул ее через приоткрытую дверь.
— Позвоните, пожалуйста, в банк, скажите, что я серьезно болен и сегодня не буду.
На счастье, он никого не встретил на лестнице. Дома он снова заперся и попытался читать, но то и дело вставал и подходил к зеркалу. Золотистый нимб вокруг головы сиял спокойно и ярко.
После полудня Кнотек сильно проголодался. Но не идти же в ресторан в таком виде! Кнотеку уже не читалось, он сидел не шевелясь и твердил себе: конец! Я уже никогда не смогу бывать среди людей. Лучше было бы вчера утопиться!
— Доктор Ванясек. Меня прислали из банка. Можете открыть?
Кнотек вздохнул с облегчением. Медицина, наверное, поможет, ведь доктор Ванясек — такой опытный старый врач.
— Ну-с, на что мы жалуемся? — еще в дверях бодро заговорил старый доктор. — Что болит?
— Взгляните-ка, господин доктор, — вздохнул Кнотек. — Видите, что со мной случилось?
— Ого-го! — удивился доктор и попытался исследовать нимб. — С ума сойти! — бормотал он. — Откуда он у вас, голубчик?
— А что это такое? — робко осведомился Кнотек.
— Нечто вроде ореола, — сказал старый доктор таким серьезным тоном, словно произносил слово «вариола»[265]. В жизни не видывал ничего подобного. Погодите, друг мой, я еще взгляну на ваши пателлярные рефлексы. Гм… и зрачки реагируют нормально. А как насчет ваших родителей, здоровые они были люди? Да? Не наблюдались ли у одного из них приступы религиозной экзальтации или чего-нибудь вроде? Нет? Ну, а у вас самого не бывало видений и всякого такого. — Доктор Ванясек торжественно поправил очки. — Видите ли, это из ряда вон выходящий случай. Пошлю-ка я вас в нервную клинику, пусть исследуют это явление научно. Нынче много пишут о всяческой там электрической эманации мозга, черт знает, может, это она и есть. Чувствуете запах озона? Друг мой, вы станете прославленным научным феноменом!
— Пожалуйста, не надо, — испугался Кнотек. — У нас в банке будут очень недовольны, если мое имя попадет в газеты. Пожалуйста, господин доктор, помогите мне избавиться от этого.
— Трудное дело, голубчик. Пропишу вам бром, но… право, не знаю. Видите ли, я, как медик, не верю в сверхъестественные феномены. Наверняка это нервное… Слушайте, господин Кнотек, а не совершили вы случайно какого-нибудь… м-м… святого поступка?
— Как так святого? — удивился Кнотек.
— Ну, что-нибудь необычное. Какое-нибудь праведное деяние?
— Не помню ничего такого, господин доктор, — растерялся Кнотек. — Разве что я целый день ничего не ел…
— Может быть, после приема пищи это пройдет… — пробурчал доктор. — В банке я скажу, что у вас грипп… Слушайте, на вашем месте я бы попробовал кощунствовать.
— Да. Или вообще — как-нибудь согрешить. Вреда от этого не будет, а попробовать стоит. Может, тогда это у вас само пройдет. Ну, я загляну завтра.
Кнотек остался один и, стоя перед зеркалом, попытался кощунствовать. Но для этого ему, видимо, не хватало воображения — ореол вокруг его головы даже не дрогнул. Так и не придумав никакого порядочного кощунства, Кнотек показал себе язык и, удрученный, уселся за стол. Он был голоден и измучен, хоть плачь! Положение мое совершенно безнадежное, мрачно размышлял он. И все оттого, что я простил эту сволочь Полицкого. А с какой стати? Ведь он просто зверь, а не человек, да еще и карьерист, какого не сыщешь. Ну конечно, на барышень он не орет… Интересно знать, господин Полицкий, почему вы так часто вызываете к себе для диктовки ту рыжую машинистку? Я ничего такого не говорю, а все-таки такому старикашке, как вы, это не подобает. Шашни с секретаршами дорого обходятся, господин Полицкий, стоят немалых денег. А в результате директор банка или управляющий, вроде вас, начинает играть на бирже, и банк несет убытки. Вот как это бывает, господин Полицкий. Вы думаете, мы можем безучастно смотреть на это? Нет, надо предостеречь правление, чтобы оно приглядывало за управляющим. И за этой рыжей выдрой тоже. Спросите-ка у нее, откуда она берет деньги на всякие там пудры, помады и шелковые чулочки! Как можно носить такие чулочки на службу в банк! Разве я ношу шелковые чулки? Этакая девица только затем и поступила на службу, чтобы подцепить какого-нибудь директора. Потому-то она вечно мажется да пудрится, вместо того чтобы работать. Все они на один лад! возмущенно заключил Кнотек. Будь я управляющим, я бы им задал жару…
Да и Шембера тоже хорош, продолжал размышлять он. Попал к нам по протекции и не умеет сосчитать «дважды два четыре». Стану я тебе помогать, как бы не так! Этакий заморыш, а завел семью. Я себе этого не мог позволить, разве хватило бы моего жалованья! Таких легкомысленных людей не следовало бы принимать на службу в банк. А что жена у тебя хворает, господин Шембера, так ведь всем известно почему. Ясное дело, сделала аборт. А ведь это уголовное дело, коллега. Что, если кто-нибудь донесет? Нет, если ты еще напорешь в работе, я тебя больше покрывать не стану. Каждый пусть заботится о себе. Банк — не благотворительное учреждение. Еще, чего доброго, мне скажут: «Господин Кнотек, а знаете ли вы свои обязанности? Они состоят в том, чтобы обращать внимание начальства на все упущения, а не замазывать их. Смотрите не повредите своему продвижению по службе, господин Кнотек. Занимайтесь своим делом и не глядите ни вправо, ни влево. Тот, кто хочет чего-то достичь в жизни, не должен поддаваться ложному сочувствию. Разве сочувствуют кому-нибудь господин управляющий Полицкий или директор, а? Вот так-то, господин Кнотек».
От голода и слабости Кнотека одолела зевота. Эх, если бы можно было выйти на улицу! Исполненный жалости к самому себе, Кнотек встал и пошел взглянуть в зеркало. Там он увидел самую заурядную хмурую физиономию… и никакого нимба. Ни следа! Кнотек чуть не уткнулся носом в зеркало, но не узрел ничего, кроме редких волос и морщинок возле глаз. Вместо золотистого ореола вокруг его головы зеркало отражало лишь полутьму одинокой неуютной комнаты.
Кнотек вздохнул с безмерным облегчением. Ну вот, значит, завтра можно опять идти на службу!
источник
Главный, Еще Главнее, Человек С Бородавкой На Носу.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ (Главному) Вы куда смотрели, вы почему допустили. У нее санкнижка была.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Почему не проверили? Эти книжки сейчас за полтинник на рынке купить можно! Почему допустили?
ГЛАВНЫЙ Иван Петрович, все было. Все в порядке было. Это кукла все, я ж вам рассказывал.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Какая кукла? Я что, в прокуратуре буду про куклу рассказывать?! Идите, идите уже! Надо закрывать магазин. Иван Иваныч, проследите, пожалуйста, чтоб сотрудники не расходились.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ (Человеку С бородавкой На Носу) Станислав Михайлович, я человек прямой, хотелось бы вот сразу так сказать…. Расставить все точки над и, как говорится… Станислав Михайлович, магазин мы по вашей просьбе закрываем…. Послушаемся врачей, как говорится… Но я бы не хотел, чтобы, если что, дело пошло бы, так сказать, в мир…. Сор из избы, знаете ли…. Вот я тут написал циферку, видите…. Вот она, да…. Вот тут нолики припишите, пожалуйста….
Человек С Бородавкой На Носу внимательно всматривается в Еще Главнее, затем берет ручку и быстро что-то пишет.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Станислав Михайлович, да вы просто спаситель! Я в долгу не останусь! Сегодня же, вечерком…. Вам как удобнее – наличными или на счет перекинуть?
ЧЕЛОВЕК С БОРОДАВКОЙ НА НОСУ На счет.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Вот и славненько! Реквизиты по факсу вышлите, ладненько?
В это время слышится шум, крики, к стоящим подходит охранник, держит за плечо парня в халате.
ОХРАННИК Иван Петрович, мы тут из этих вот поймали, с тушенкой в штанах.
ЧЕЛОВЕК С БОРОДАВКОЙ НА НОСУ Федя, ты что, совсем идиот? Взял бы и так пронес – сказал бы, на экспертизу! Зачем в штаны-то было прятать?!
ПАРЕНЬ В ХАЛАТЕ А у них фенол зашкаливает! И он меня бил!
ЧЕЛОВЕК С БОРОДАВКОЙ НА НОСУ Бил?
ПАРЕНЬ В ХАЛАТЕ Бил! Вот сюда прям! Как своим бугайским копытом размахнулся и ударил меня! У меня перелом, наверное.
ОХРАННИК Да с чего это я бил? Я просто придержать хотел, чтоб не убежал!
Человек С Бородавкой На Носу забирает у главного бумагу с цифрами, рвет ее на мелкие кусочки.
ЧЕЛОВЕК С БОРОДАВКОЙ НА НОСУ Федя, пошли! Через два часа здесь будет прокуратура. Это эпидемия…
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Станислав Михайлович, ну что же вы так…. Из-за сотрудника, да? Так мы уладим, принесем извинения, виновные будут наказаны, как говорится…. Сотруднику вашему ящик тушенки подарим….
ЧЕЛОВЕК С БОРОДАВКОЙ НА НОСУ Это мой сын!
Пинает полку с продуктами.
В это время гул в магазине становится все громче и внушительнее. Если обычно магазин гудит как улей, то теперь он визжит как лесопилка.
Еще Главнее выходит из отдела и видит довольно странную картину. Нет, если бы наш герой родился хотя бы во времена Робеспьера, то ничего удивительного в этой картине он бы не заметил. Но дело в том, что Еще Главнее родился в относительно мирное время, и потому, увидав происходящее, он со свойственной ему внушительностью ущипнул себя за нос, и пользуясь общей неразберихой, шумно испортил воздух. А вокруг творилось вот что – работники магазина превратились в самых настоящих революционеров. Надев свои белые колпаки на манер буденовок, повязав свои накрахмаленные фартуки морским узлом, продавцы-консультанты вышагивали своими стройными и пухлыми ножками прямо на Еще Главнее. Те самые ножки, на которые он, нет-нет, да и заглядится, теперь вызвали в нем ужас и очередной приступ панкреатита. Еще Главнее попытался перекреститься, но получилось довольно нелепо. Ноги, которые мучили Еще Главнее в потаенных снах времен прыщей и ночных поллюций, военным шагом шли на управляющего, снося все преграды на своем пути в виде коробок и полиэтилена. Лица у женщин были серьезные и отчаянные.
ПРОДАВЦЫ Иван Петрович, нас когда на работу брали, не предупреждали!
Мы за такой кошмар работать не согласны!
Сегодня одна отравилась, завтра нас всех похоронят!
Либо зарплату повышайте, либо доплачивайте за вредность!
Мы не охотники за привидениями, в такой чертовщине работать!
У нас у всех дети, мы тут не обязаны!
Грузчики тем временем, не обращая внимания на происходящее, взгромоздившись с ногами на тележки, шумно курили, поедали консервы, взятые прямо с полок, и разгадывали тайны мироздания.
ПЕРВЫЙ ГРУЗЧИК (пробует что-то из банки второго) Вась, у тебя кальмар написано, у меня омар, а по вкусу – одна фигня.
ВТОРОЙ ГРУЗЧИК И чего только китайцы не придумают!
ТРЕТИЙ ГРУЗЧИК (грызет манго) А манго вообще на морковку похоже. Дурят народ, ой, дурят!
Раскладчики товара, в основном неудачники, панки и пенсионеры, громко радовались происходящему, и, пользуясь случаем, писали на стенах клубничным джемом, «добрые пожелания» в адрес руководства. Эпитет «вша обожратая» был не самым обидным.
Те же, кто еще не решился насладиться радостями русского бунта, в спешном порядке рисовали плакаты приблизительно такого содержания:
«Наши дети должны рождаться в положенный срок!»
«С таким руководством черти – не предел!»
«Мы не рабы, не допустим беспредела!»
Еще Главнее вспомнил почему-то маму — покойницу и тоскливо вздохнул. Городские куранты пробили полдень.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Стой! Стоять, говорю! Прекратить беспредел! Что за уголок имени Дурова?!
В ТОЛПЕ Мы это так не оставим!
Мы не для того работаем, чтоб у нас тут кукол закапывали!
У нас тут магазин, а не секретные материалы!
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Стоп! Где эта кукла? Где он? Андрей, где он?
АНДРЕЙ Тут. Я ведро с куклой бумагой обмотал и охране отнес.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Принеси. Быстро! Давай, давай, побыстрее.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Нет, нет, взрослые люди, в институтах, в училищах учились, устроили тут вечер дружбы народов! Двадцать первый век, а в мозгах такая дремучесть…. Эй, эй ты, положи консерву, ты чего творишь?! Кому говорю, положи на место.
Кидается на грузчика, пытается отобрать у него консервы.
ГРУЗЧИК А че сразу я? Он тоже ел!
Еще Главнее переключается на второго грузчика, в это время приходит Андрей, приносит жестяное ведро, обмотанное бумагой.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Давай его сюда! Так, смотрите все сюда! Сейчас я эту чертову куклу достану и мне ничего не будет! А потом прилюдно ее сожгу и на пепел плюну! Поняли? И если после этого со мной что-нибудь случится, можете продолжать дальше! Вот, так…. Разматываем ведро, открываем крышку, достаем куклу….
Но куклу Еще Главнее достать не удается, потому как кукла в ведре, а ведро стояло в туалете, а туалет один на весь магазин. В ведре помимо куклы – бумажки, салфетки, газетки и дамские прокладки. В общем, какают сотрудники гипермаркета хорошо. Еще Главнее морщит нос, смущается, пыл его медленно сходит на нет. Он пытается взять одну бумажку двумя пальцами, но быстро понимает бессмысленность этой затеи. Сотрудники магазина ехидно наблюдают за управляющим. Еще Главнее отбирает у уборщицы швабру, шерудит шваброй в ведре.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Точно там? Кукла, спрашиваю, точно там?
АНДРЕЙ Да точно, точно, я ее специально в самую глубь засунул, чтобы не отравила никого….
Поджигает зажигалкой содержимое ведра. Бумага загорается, пылает в ведре огненным фонтаном.
ЕЩЕ ГЛАВНЕЕ Вот! Видите, видите! Я ее чик – и поджег! И мне ничего не стало! Вот, ручки целые, ножки целые, видите! И ничего не случилось! Я эту куклу того, а мне ничего! О, как! Я ее ага, а ничего не происходит!
В это время пламя перекидывается на коробку с туалетной бумагой, коробка мгновенно вспыхивает. Срабатывает сигнализация. Народ начинает кричать и ломиться к выходу.
Андрей в это время незаметно для всех сидит у кадки с фикусом, шепчет.
АНДРЕЙ Пусть Янка выздоровеет. Зачем она-то? Ну, я же тебя закопал, пусть выздоровеет, пусть выздоровеет, ну, пожалуйста, пусть выздоровеет, я не знаю, как с тобой разговаривать, но, пожалуйста, пусть выздоровеет, она хорошая, пусть выздоровеет….
Увидев происходящее, Андрей убегает вместе со всеми.
Приезжают пожарники, тушат пожар, заливают все водой и пеной. Прямо посреди магазина в лужах плавают памперсы и недоеденные омары.
источник
Морозов И.А., Фролова О.Е. вкл. 01 октября 2010 . Опубликовано в Этнология Просмотров: 4267
Опубликовано: Морозов И.А., Фролова О.Е. Пушкин в анекдоте //
Живая старина. Журнал о русском фольклоре
и традиционной культуре. М., 1999. № 4. С. 21-23.
Среди фольклорных текстов, посвященных великим людям, не последнее место занимают легенды, предания, анекдоты о Пушкине, ведь он — писатель, биография которого насыщена распространенными фольклорными мотивами: герой-любовник; неверная жена и поединок с противником; гонимый гений, который постоянно борется против козней своих недругов и с честью преодолевает возводимые ими препятствия и др. [1; 2].
Выделяются три группы анекдотов о Пушкине: 1) народные (фольклорные); 2) историко-литературные, представляющие собой фрагменты мемуарной литературы XIX века; 3) авторские, собственно литературные, анекдоты, созданные писателями в XX в.
Наша задача состоит в том, чтобы показать, каким предстает Пушкин в каждой из названных выше групп анекдотов и какой облик поэта складывается в жанре анекдота в целом. Для анализа нами было привлечено около ста текстов анекдотов всех указанных типов, извлеченных из различных источников [см. сноски].
Вначале сделаем несколько предварительных замечаний.
Во-первых, народные анекдоты о Пушкине обычно являются иллюстрацией к различным жизненным ситуациям и вклиниваются в предания, легенды, рассказы о прошлом, так как функции анекдота в речи не содержательные, а чисто формальные. Он используется в больших речевых периодах с целью фиксации, закрепления в сознании слушающего изложенной темы или помогает рассказчику перейти к другой теме. «А Стадеревка называецца — пачему ана Стадеревка, вы знаите? Сто деревьев там пасадил адин — был казак запарожский: его выслали, и он уже абжился здесь, пасадил сад — у нево сад хароший! И эти(х) (в)от — Пушкин и Лермонтов — выслали , ани ходють — ну, чево? Кушать нечево! Ну, негде: лебеда такая растёт, бурьян — друг друга не увидишь. Толька трапиначка вот к этаму имению — и всё. И ани залезли к этаму казаку в сад. Пушкин залез на ветку, а Лермонтов внизу сабираить яблаки. Шляпы аставили здесь, а он брасаить — какую пападёть в шляпу, какую нет. Вот он хазяин идёт. Лермонтов схватил сваю шляпу и удрал, а Пушкина шляпа асталась. Пушкин там наверьху, на ветке. И от он падашол да гаварить: “Хто ты такой?” А он гаварить: “Я Пушкин, я писатель!” — “Ес(л)и ты писатель, вот так: саставь мине стихатварение, пакамест я кину тваю шляпу кверьху. Пака ана упадёть, штоб ты мне саставил стихатваренье. Слезай с ветки!” Ну, он слез, Пушкин, с ветки и, значить, ему этат кинул шляпу кверьху. А он глядить да: “Лети, лети, мать тваю ети, аб землю хлоп, мать тваю …!” — и как схватил сваю шляпу и матанул. Он: “Ах, такой, сякой!”… И удрал ат нево…» [9]. Один наш рассказчик сообщил анекдот о Пушкине, который восходит к старой песне с эротическим содержанием «По мху я, девушка, ходила, / Во мху я, красная гуляла» [17:62, № 10 и прим.], рассказывая об игре в прятки: «“Слепушом” играли да. Так как Пушкин играв с девушками-те, знаешь? Там груды моху были в Ленинграде-то — ранше Питере-то. Вот они играли в это, в прятки-те. Он взяв да, лишь, у мох-от залез. Вот девки-ти и бегают: “Александр Сергеевич, где ты? Где ты? Где ты?” Он: “Де-евушки, ва мху-у я! Девушки, ва мху-у я!” Он во мху, дак» [9].
Таким образом, в речи доминируют чисто мнемонические и интертекстуальные функции анекдота. Это относится прежде всего к речевым реализациям жанра, то есть к фольклорным анекдотам.
Иначе обстоит дело с анекдотами, которые ориентированы на письменную форму изложения, т.е. историко-литературными и литературными анекдотами. Здесь интертекстуальная функция анекдота проявляется только тогда, когда он включается в структуру сложного текста, например, в мемуары.
В литературных анекдотах указанные функции остаются вне рамок текста, и на первый план выступает именно содержательная суть анекдота, как остроумного рассказа о великом человеке, занимательном случае из его биографии. И это кардинально отличает литературный анекдот от фольклорного: он становится самодостаточным, его жанр как бы повышается в ранге.
Во-вторых, при сравнении народных анекдотов о Пушкине с корпусом текстов традиционных анекдотов, выясняется, что первые выделяются в особую группу. Например, очень характерные для народных анекдотов о Пушкине зачины: «Вот, значит, на бал-от пришол, а …», «Все гости сидят за столом, а Пушкин …», «Все сидят, значит, а одна дама (особа) спрашивает: “Александр Сергеевич, …?”» — мало характерны для основной массы народных анекдотов, которые тяготеют к новелле, заветной и бытовой сказке и чаще всего имеют обычные для этих жанров зачины («Жил-был барин, у них была прислуга…», «Поп с попадьей жили, детей у них не было…», «Солдат пришол в деревню …» и т.п.) [13:134, 228, 236].
Зачины историко-литературных анекдотов о Пушкине по стилю очень близки к народным: («На одном вечере Пушкин, ещё в молодых летах, был пьян и вел разговор с одною дамою…», «За обедом чиновник заглушал своим говором всех, и все его слушали…», «Однажды пригласил А.С.Пушкин несколько человек в тогдашний ресторан Доминика и угощал их на славу…») [4:213 и след.]. Значительное их количество описывает ситуацию застолья и бала, светского раута, публичного зрелища.
Таким образом, налицо сходство на уровне фабульных ходов или сюжетных ситуаций (в данном случае — зачинов) народных и историко-литературных анекдотов о Пушкине. Таких соответствий нет в других типах народных анекдотов, поэтому можно предположить и общее происхождение историко-литературных и народных анекдотов о Пушкине. Т.е., народные анекдоты о Пушкине — не фольклорного происхождения; свойства и черты, характерные для фольклора, они приобретают в результате бытования в народной среде.
Стиль хармсовских и более поздних литературных анекдотов просматривается во вводных фразах некоторых историко-литературных анекдотов, содержащих характеристики действующих персонажей («Александр Тургенев был довольно рассеян», «Граф Хвостов любил посылать, что ни напечатает, ко всем своим знакомым», «Раз Крылов шел по Невскому… и встречает императора Николая I, который, увидя его издали, ему закричал: “Ба, ба, ба, Иван Андреевич, … куда идешь?”») [4:137, 147, 158], а иногда и в самой манере их «лаконично-рубленого» изложения с характерным построением фразы и диалога («Дельвиг звал однажды Рылеева к девкам. “Я женат”, — отвечал Рылеев…») [4:136].
Некоторые характеристики персонажей историко-литературных анекдотов достаточно устойчивы (например, чревоугодие И.А.Крылова) [4:158, 160]. Существенная разница заключается в том, что в литературных анекдотах они становятся абсолютно константными — это выражается в использовании точных повторов («Достоевский, царство ему небесное», «Лев Толстой очень любил детей», «Однажды Гоголь переоделся Пушкиным», «Шел Пушкин по Тверскому бульвару…» и т.п.) [7]. Тем самым константные признаки становятся своеобразной личиной, маской, тесно связанной с сущностью героев анекдота, их образной характеристикой.
Вообще литературные анекдоты обладают цикличностью, определяемой по нескольким критериям: 1) центральному персонажу — Пушкину; 2) общности персонажей (почти все они принадлежат миру литературы), 3) константности характеристик; 4) иерархической структуре персонажей (Пушкин в ней занимает вершинное положение). Для фольклорных и историко-литературных анекдотов важен лишь первый критерий, остальные могут проявляться лишь отчасти.
Отличительной особенностью поэтики литературных анекдотов можно признать их постоянную апелляцию к историко-литературному контексту. Уже у Хармса в анекдоте создается образ «тесного» поля русской литературы, на котором сталкиваются и не могут разойтись великие писатели. В одном анекдоте Пушкин и Гоголь спотыкаются друг о друга. А наиболее ярким воплощением образа русской классической литературы как замкнутого целого является следующий текст: «Пушкин сидит у себя дома и думает: «Я гений — ладно. Гоголь тоже гений. Но ведь и Толстой гений, и Достоевский, царство ему небесное, гений! Когда же это кончится?». Тут всё и кончилось» [7:44].
Писатели в анекдотах о Пушкине пользуются языком художественной литературы, цитатами из собственных и чужих произведений, ставшими крылатыми словами, обращая их к внелитературной реальности. Например: «Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришел в гости к Державину Гавриле Романовичу. Старик, уверенный, что перед ним и впрямь Пушкин, сходя в гроб, благословил его» [7:62].
Вкладывание пушкинских цитат в уста Гоголя помогает подчеркнуть и акцентировать травестийность не только облика героя («Гоголь переоделся Пушкиным»), но его сущности. Впрочем, Гоголь в личине Пушкина далеко не всегда играет его роль. Для некоторых литературных анекдотов характерно своеобразное его отстранение от взятой на себя роли, произнесение пушкинского текста с позиции третьего лица: «Гоголь читал драму Пушкина “Борис Годунов” и приговаривал: “Ай да Пушкин! Действительно, сукин сын!”» [7:29].
Когда в рамках одного литературного анекдота все кроме Пушкина обладают устойчивыми характеристиками, это напоминает комедию дель арте. Причем хотя Пушкин является центром литературного пространства анекдота, он лишен постоянной маски и предстает как судия и вершина всего литературного собрания. Другие персонажи-писатели лишь формируют и оттеняют его образ. Так, Гоголь раскрывается через то, что он не Пушкин, роль которого он безуспешно пытается сыграть. Например, переодетый Пушкиным Гоголь плачет, увидев, как «Толстой Герцена костылем лупит, а кругом детишки стоят, смеются», и этим разоблачает себя [7:57]. Отличительная черта маски Пушкина — бакенбарды, которые Гоголь цепляет на подаренный ему канделябр и дразнится: «Эх ты, лира недоделанная!» [7:48].
Естественно, каждая группа анекдотов создает свой образ главного героя, отражает определенную грань (грани) персонажа. По мнению Е.Курганова, «в фольклорном анекдоте важен общий контекст ситуации (логико-психологический), а в литературном — культурно-исторический (воскрешение быта, нрава, характеров). В анекдоте литературном обязательно берется в расчет не легендарная, а реальная историческая репутация героя» [14:10]. Если в фольклорном анекдоте Пушкин вполне может быть заменен и другим, тождественным ему персонажем («ловкий парень», «хитрый мужик», цыган, а в XX веке — Василий Иванович Чапаев), то в историко-литературных и литературных анекдотах такая замена практически невозможна.
Основные признаки, присущие образу Пушкина в анекдотах:
· Пушкин обычно главный герой во всех типах анекдотов, хотя вместе с ним в действии могут принимать и другие персонажи, в том числе и литературные (Барков, Лермонтов, Гоголь). В литературных анекдотах Пушкин уже немыслим без двойников, спутников и оппонентов.
· Пушкин прежде всего поэт, в народных и историко-литературных анекдотах он чаще всего изъясняется стихами или репликами, близкими к раешному стиху. Этим умением в народных анекдотах нередко обладают и другие персонажи (цыган, солдат). Вообще в фольклоре стихотворный ответ часто служит для выражения насмешки, издевки над противником («хулилки», «супостатки», приговоры дружки и др.).
Соль многих анекдотов о Пушкине именно в остроумном рифмованном ответе, в постоянном стремлении поэта к каламбурам,экивокам, обнажению внутренней формы слов и высказываний.Например, в ответ на просьбу богатого вельможи написать экспромтом стихи «в честь своего портрета» Пушкин декламирует: «Передо мной стоит картина, с ног до головы скотина» [3:17]. «Девки написали [=на дверях], шо: “Барошни обедают”, — шобы он не ходив. Он взяв, мелу-ту выняв, и от букв кусок отсек: ну, “обе”, лишь, отсек — выходит “обе дают”. Это народ-от идёт: “Што же это: барошни обе дают? Обе дают!”» [9]. «Одну барошню он позвав танцовать. “Нет, я с вами не хочу!” Ну, он отошол. Вот на ёё: “Што ты? Пушкин! Да поэт! Да граф! Да ты шо ты? Опозорила! Што ты, поди!” Она подходит: “Александр Сергеевич, я с Вами хочу танцевать. Хочу!” — “Дак шчо ты, — говорит, — отойди прочь, теперь ведь не ночь! И кровати-то нет, и я не роздет. А на голом-то полу да с такой дамой-то да на балу — не-ет!” — “Ох!” И опозорив её. Вот. Ну, паря…» [9]. «Пушкин сидел в Летнем Саду около памятника Крылова и ел колбасу. Какая-то рыжая тетенька подошла к нему, вырвала колбасу и говорит: «Пушкин, Пушкин, сочините про меня стихотворение!» А Пушкин тут же и сказал: «Возле памятника Крылова сидит рыжая корова с бородавкой на носу, жрет чужую колбасу!»» [10]. На назойливые уговоры полной особы маленького роста: «Александр Сергеевич, если Вы такой талант, скажите экспромтом одну шараду, я Вас прошу, умоляю!» — выведенный из себя поэт выпаливает: «Вы сами — шар ада!» [3:15]. В анекдотах нередко обыгрываются физические недостатки оппонентов Пушкина, например, их «рябизна» [4:213, 219].
Пушкин сам часто выступает как рассказчик анекдотов, которые передаются затем от третьего лица. «Вот шчас, сидят, значит. А (и)ликтричиства-то не было. Люстра. А ввинчено в пуп это, значит, люстра-та. Жэншына голая, дак всё. Вот. Она тут: “Александр Сергеевич! Вы анекдотик (рас)скажите, дак как”. — “Да вот тут, — говорит, — дак ввинчено в пуп, а я был в Париже, дак там ввинчено на четверть пони-иже!”» [9]. «Вот у самоо главноо начальника при царе-то [была дочь]. Вот сидят рядом, значит. “Александр Сергее(в)ич! Ну-ко вы скажите анекдотик маленький так”. Ну. “А вот дак скажу. Ты и я сидим без дела, только очень много ты набздела!” — “Ой, ты хулиган, хулиган, хулиган!”…» [9].
Способность изъясняться стихамипоэт не теряет даже перед лицом смерти, и это помогает ему спастись: «Он граф был и царице больно досадил. А царица говорит: “Выбирай смерть — ты должен умереть!” Он пошел в реку, забрел в воду, снял с себя всё. А она на катере стоит. “Ну, Пушкин, ещё перед смертью стишок сочини! Ну, что? Давай!” — “Стоит Пушкин, в воде по самые м…, а царица на катере, так поежжай-ко ты к е… м…!” — “О!” Она уехала, а он выбрёл, не утонул…» [9].
· Пушкин — «ленивый» гений. Эта его ипостась воплощается в литературном анекдоте. «Пушкин был не то чтобы ленив, но склонен к мечтательному созерцанию…» [7:78].
· Пушкин — «хулиган», бузотер, он действует на грани фола, а часто и за гранью приличия, приближаясь в этой своей ипостаси к фольклорному «солдату». «Пушкину доложили, что пришли две дамы — мать и дочь. А у него было плохое настроение, он не хотел с ними встречаться и сказал: “Передайте, что меня нету!” А они все равно сказали: “Мы будем его дожидаться!” Тогда он забрался под диван и лежит. А они пришли и сели как раз на этот диван. Вот сидят и сидят, сидят и сидят. Полчаса сидят, час сидят, полтора часа сидят. Потом, значит, мать говорит: “Чтой-то от Пушкина ни слуха ни духа!“ Он тогда вылез, значит, перднул и сказал: “Вот вам и слух, вот вам и дух!”» [10].
Обычно «хулиганство» — это реакция на попытки подшутить над ним или посягнуть на его творчество. Некий художник, рисуя, напевает стихи Пушкина, постоянно коверкая и переиначивая их. Пушкин подходит и начинает марать кистью ему картину. «Что Вы делаете? Зачем портите мое произведение? — кричит художник. — Ведь это нечестно и неблагородно!» — «А почему Вы уродуете мои стихи?» — парирует Пушкин [3:19].
Часто это реакция поэта на попытки обидеть или унизить его. В этом случае Пушкин предстает как герой-антагонист, противостоящий «приличному обществу» и намеренно нарушающий все рамки приличия. Так, за стихотворную реплику, унижающую царя, Пушкина назначают «хозяином над мухами», и поэт по праву хозяина бьет на балу ремнем по лбу всех, кому садится на лоб муха [5:184]. В отместку за вылитое ему на голову вино, Пушкин выливает обидчику на голову чернила [3:7]. «Вот, значит, ён на этот, на бал-от пришол. А договорились не здоровацце с Пушкиным. Вот ён пришол: “Здра(в)ствуйте!” — а нихто ничё не говорит. “Здра(в)ствуйте!” — нет. “Здра(в)ствуйте!” — нет. Нихто не говорит. “О-ой, дак я не не бал, а в лес, видно, попав! Надо, видно, оправицце”. Взяв выняв курчак — да курицу, х… — дак обосцяв всех. Все розбежалисе… Ну, хозяин жаловацце [царю] на ё(в)о, шо: “(В)от Пушкин у меня бал разгонил!” Вот. “Чем?” — “Да вот обосцяв всех!” — “Я тебе разрешаю у Пушкина насрать в кабинете за это! — а как? Он граф был, ёво ни судили! — У ево сери!” От он приходит (к) Пушкину, подаёт записочку. Вот тот берёт у ево: “Срать сери, но не сци. Там не написано, шчо срать и сцять. Только из х… капелька, дак от пуля в лоб!” А как ты — высерисся, да побежит, дак. Он так и не отсрал ёму…» [9].
Пушкин в анекдоте близок к трикстеру и плуту, и в этом качестве он нередко циничен до пошлости. «[Пришла к Пушкину] такаа розодетая бароня, ох! Он и говорит: “Ох! Вот бы эту бароню поеть — сечас бы можно умереть!” — “Тык што, я согласна! В жизни не видала, шобы у меня на глазах человек помирал. Я согласна, давай!” — “Ну, лёжись!” Вот он отпазгав иё, значить. “Ну, погоди, не закрывай п…ы!” — “А што?” — “А от у м(е)ня ес(т)ь кусок мелу, я выну да на п… поставлю номер. Станут люди знать, от какой я п… помер”. — “Нет! Я не дам п…ы марать!” — “Я не стану умирать! До свиданья. ”» [9]. Цинично и отношение поэта к своему ремеслу, так как он считает, что в поэзии самое важное — получение гонорара [3:29] (1). В одном литературном анекдоте Пушкин не гнушается воровством стихотворения, которое потом выдает за свое.
В литературных анекдотах Пушкин — быстр и подвижен, его облик создается глаголами и глагольными словосочетаниями: подмигнуть, подкрасться, показать язык, смеяться, подчеркивающими шутовской, трикстерский характер героя.
Как герой-трикстер Пушкин обладает неистощимой сексуальной потенцией, проявляющейся даже помимо его воли. «Гуляли один раз Пушкин и Лермонтов голые в лесу. И вдруг видят — навстречу бабушка с внучкой идут в лес по грибы. Тогда Пушкин и Лермонтов зарылись в листья и лежат. Только Пушкин зарылся не весь. Вот. Девочка подошла и говорит: “Смотри, бабушка, гриб!” Бабушка ей говорит: “Ну, рви!” Девочка отвечает: “Не получается!” Бабушка ей тогда говорит: “А ты зубками!”» [12]. «Пушкин пришел к одной актрисе и говорит слуге: “Передай барыне, что пришел Пушкин, поэт!” Ну, слуга к актрисе приходит и говорит: “Барыня, к Вам пришел Пушкин поеть!” А она отвечает: “Пойди скажи ему, что я сегодня не могу, у меня дебют, пусть придет поддержать мой идеал!” Вот слуга идет и говорит: “Барыня сказали, что они не могут, её е…ть, приходите поддержать одеял!”» [10].
Пушкину присуща игривая куртуазность, вполне соответствующая стереотипу восприятия поэта, он неугомонный ловелас (приближаясь в этом солдату или Чапаеву). В ответ на приставание: «Кого Вы любите?» — Пушкин обещает «прислать карточку» и на другой день присылает зеркало [3:9].
Правда, в анекдотах отношение поэта к женщинам очень противоречиво. С одной стороны, Пушкин — преданный их поклонник («женщина — это все-таки лучшее существо в неудачном ряду земных созданий!») [3:21], с другой, он беспощаден к женщинам, когда они пытаются воспользоваться своей слабостью. «Что такое красивая жена?» — спрашивают у поэта. «Для глаз — рай, для души — ад, для кармана — чистилище» [3:10]. В ответ на ворчание жены: «Следовало бы все клубы закрыть…» — следует реплика Пушкина: «Справедливее, чтобы мужчинам было воспрещено жениться!» [3:11].
Нередко Пушкин выступает в таких ситуациях как человек с большим жизненным опытом, «муж со стажем» [3:16-17]. Характерно, что в литературном анекдоте эта характеристика не проявляется.
· В хармсовском и более поздних литературных анекдотах создается принципиально сниженный образ Пушкина, но он — великий поэт, поэтому каждая его фраза, даже самая незначащая приобретает вес. «Пушкин был поэтом и все что-то писал. Однажды Жуковский застал его за писанием и громко воскликнул: “Да никако ты писака!” С тех пор Пушкин очень полюбил Жуковского и стал называть его по-приятельски просто Жуковым» [7:290].
· В народном и историко-литературном анекдотах Пушкин — мудрец, судья (своеобразный «Ходжа Насреддин»), к которому обращаются с просьбой разрешить трудную ситуацию или найти ответ на сложный вопрос, в ответ изрекающий вечные истины или афоризмы. На вопрос: «Почему короли получают корону тотчас после рождения, а жену только тогда, когда им минует двадцать лет?» — Пушкин отвечает: «Потому что управлять государством гораздо легче, нежели своей женой!» [3:23]; Пушкина спросили: «Какая разница между правдой и неправдой?» — «Расстояние одной ладони, — отвечал поэт и приложил руку между ухом и глазом. — Что слыхано, может быть и неправдой; то, что видимо, всегда правда!» [3:24; см. еще: 3:21; 4:221] (2).
Порой в этой ситуации Пушкин произносит очень серьезные моральные сентенции и поучения, как правило остроумные, но почти не смешные. Молодой человек жалуется Пушкину: «Мой отец ослеп!» И получает уничижительную реплику поэта: «Могу поздравить, ему не придется видеть позорные действия и поступки сына!» [3:13; см. еще: 3:12-14].
· В историко-литературном анекдоте Пушкин-странник, вечный путешественник, что отражает его реальную биографию. Действие часто происходит на почтовых станциях, коллизии развиваются в пути. Пушкин засыпает на привале по пути и его обворовывают; когда же проезжающий мимо губернатор начинает вместо помощи отчитывать поэта: «Не надо было спать, а в особенности когда есть лошадь и вещи!» — тот парирует: «Но я полагал, что уж Вы-то не спите!» [3:8; см. еще: 3:11]. Станционный смотритель спрашивает: «А позвольте вас спросить, вам не родственник будет именитый наш помещик, его превосходительство господин Мусин-Пушкин?» На что приезжий декламирует:
Необычайный облик Пушкина в литературе и анекдотах отметил в своей книге Андрей Синявский. «Итак, что останется от расхожих анекдотов о Пушкине, если их немного почистить, освободив от скабрезного хлама? Останутся все те же неистребимые бакенбарды (от них ему уже никогда не отделаться), тросточка, шляпа, развевающиеся фалды, общительность, легкомыслие, способность попадать в переплеты и не лезть за словом в карман, парировать направо-налево с проворством фокусника . Останутся вертлявость и какая-то всепроницаемость Пушкина, умение испаряться и возникать внезапно, застегиваясь на ходу, принимая на себя роль получателя и раздавателя пинков-экспромтов, миссию козла отпущения, всеобщего ходатая и доброхота, всюду сующего нос, неуловимого и вездесущего, универсального человека Никто, которого каждый знает, который всё стерпит, за всех расквитается.
— Что я вам — Пушкин — за все отвечать?» [16:341].
Действительно, чрезвычайно частотная фраза «Кто это за тебя делать будет? Пушкин?» воплощает образ поэта как вездесущего, всё могущего человека. Показательно, что в этой фразе невозможны замена фамилии «Пушкин» фамилией других известных русских писателей. Видимо, дело здесь не в легкости и двусложности пушкинской фамилии, а прежде всего в смысле фразы. При сравнении этого частотного речения с близким ему по форме «Кто это за тебя делать будет? Дядя?» ясно, что «дядя» — это незнакомый как говорящему, так и его собеседнику посторонний человек, «человек с улицы». Попытка заменить Пушкина на Чапаева приведет в тому, что сфера предполагаемого действия резко сужается только до сексуальной сферы. Можно предположить, что возникновение этой фразы с именем Пушкина ведет начало от известной крылатой фразы Аполлона Григорьева «Пушкин — наше всё», а также к серии анекдотов про памятник Пушкина [10], [11].
Итак, анекдот создает сложный, мифологизированный образ Пушкина: поэта, человека, отстаивающего свое достоинство, острослова и плута, удачливого любовника, путешественника и мудреца.
1. Анненкова А.А. Пушкин в «простонародном» сознании // Московский пушкинист III. Ежегодный сборник. М., 1996. С. 75—109.
2. Московские легенды, записанные Евгением Барановым. М., 1993. С. 256—288.
3. Вазарин З.В. Нигде до сих пор не печатанные анекдоты про А.С.Пушкина. Тифлис, 1910 (2-е изд. — Тифлис, 1914; включает сорок текстов).
4. Русский литературный анекдот конца XVIII — начала XX века / Сост. и примеч. Е.Курганова и Н.Охотина. М., 1990. С. 212—226.
5. Ломан О. Предания о Пушкине // Литературный критик. 1938. № 3. С. 183—190.
6. Хармс Д. Собр. соч. в 2-х томах. М., 1994. Т. 1.
7. Доброхотова-Майкова Н., Пятницкий В.Веселые ребята. (Однажды Гоголь пришел к Пушкину. ). М., 1998.
8. Семенова П.Т., 1927 г.р., уроженка ст. Галюгаевская Ставропольского края.
9. Верещагин И.Н., 1893 г.р., уроженец д. Суходворская Вельского уезда Вологодской губ. (ныне с. Чушевицы Верховажского р-на).
10. Смолицкий В.Г., 1928 г.р., уроженец г. Москвы, анекдоты слышал в 1930-х г.г. в Москве и Салтыковке.
11. С.Н., 19 г.р., уроженец д. … … р-на Калужской обл.
12. Фролова О.Е., слышала анекдот от девочек-сверстников в Москве или Мценске в 1960-е г.г.
13. Заветные сказки из собрания Н.Е.Ончукова. М., 1996.
14. Курганов Е. Анекдот как жанр. СПб., 1997.
15. Суворов П.П. Пушкин в Лаишеве // Московские ведомости. М., 1901. № 323.
16. Абрам Терц. Прогулки с Пушкиным. Собр. соч. в 2-х тт. Т. 1. М., 1992.
17. Русский эротический фольклор: Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный театр. Заговоры. Загадки. Частушки. М., 1995.
(1) В тексте Вазарина «в медицине», но это явная ошибка или намеренная замена.
(2) Среди современных аналогов этого образа — «армянское радио».
источник
Вот и минули праздники. Надеюсь, они прошли у вас весело и беззаботно. Наступают будни. Но так не хочется выныривать из праздничных дней в обычные. Думая о возможности продлить весёлое настроение и при этом всё же написать что-нибудь в рубрику «Занимательное», я решилась рассказать вам несколько исторических анекдотов. Со временем меняются не только архитектура, мода, этикет и многое другое, но и чувство юмора. Поэтому я старалась отобрать то, что может позабавить и сегодняшних читателей. Но прежде чем приступить к делу, не могу не отметить, что термин «исторический анекдот» не подразумевает анекдот про исторических персонажей. Это поучительная история из жизни.
Одна великосветская дама, желая смутить Пушкина, спросила его:
— Какое сходство между мной и солнцем?
Поэт нисколько не смутился и тут же ответил:
— Ни на вас, ни на солнце нельзя взглянуть не поморщившись.
Видимо, Александр Сергеевич отличался острым языком, т.к. есть ещё один занимательный случай.
Однажды он зашёл в таверну отведать еды и заказал себе колбасу. Между тем в помещение вошла весьма пышная дама с бородавкой на носу. Она сразу узнала Пушкина, без разрешения шлёпнулась рядом с ним. Аккурат под портретом Крылова. Она запричитала, как восхищается талантом поэта и, в разговоре, самым наглым образом стала поедать еду, которую как раз принесли. Чавкая, кокетливо попросила сочинить про неё стихотворение. Александр, не задумываясь, выдал:
«Под портретом Крылова
Сидит рыжая корова
С бородавкой на носу
Ест чужую колбасу».
Другой анекдот расскажу про Ломоносова. Того самого. Один знаменитый придворный сановник, встретившись с ним, спросил:
— Скажите, уважаемый, почему вас принимают в императорском дворце? У вас, наверное, были знатные предки?
— Для меня предки не обязательны, — ответил Ломоносов. – Я сам знатный предок.
В обеденном зале дворца Екатерины II в Царском Селе была устроена автоматизированная подача блюд. Каждый обедающий мог потребовать любое блюдо, написав название на дощечке и отправив её на нижний этаж. Там располагалась кухня. А оттуда заказанное кушанье поднимали на специально заказанном лифте. Список блюд на кухне был настолько велик, что мог удовлетворить самого взыскательного гостя. И только однажды повара не смогли подать требуемого блюда — по заказу обедавшего у императрицы Александра Васильевича Суворова. Скромный генералиссимус заказал солдатские щи и кашу.
Когда Павел I впервые посетил Первопрестольную столицу в качестве императора, московским обер-полицмейстером был старый, словно высеченный из цельного куска дуба служака генерал Архаров. Его подчиненных горожане прозвали «архаровцами», и слово сохранилось в языке до наших дней.
Будучи весьма доволен приемом, оказанным ему москвичами, Павел благодушно спросил: «Ну, что, Архаров, ты служишь 30 лет, а, небось, ни разу не видал на улицах столько народа?».
— Никак нет, Ваше Величество, видал и более, — рубанул далекий от придворного политеса генерал.
— Когда же это было?
— Когда слона водили!»
В XIX веке один далекий от светской жизни российский помещик хотел определить сына в какое-нибудь учебное заведение, но не знал, как правильно составить прошение. И, главное, как титуловать государя. После долгих раздумий он вспомнил, что как-то держал в руках газету, и государя в ней называли «августейшим». На дворе стоял сентябрь, и простак написал «сентябрейший государь». Прочитав, Николай I рассмеялся и приказал принять сына и учить, чтоб не был таким глупым, как его отец.
Надеюсь, при чтении этих анекдотов ваш градус настроения повысился хотя бы на одно деление. До встречи в следующем номере.
Чудесная статья, посмеялся и взял на заметку))
источник
Книга Война с саламандрами. Мать. Рассказы. Юморески. Переводчик — Горбов Дмитрий. Содержание — Если бы в суде заседали дипломаты
Пан Михл понюхал паштет; пахло приятно, но, черт его знает, вроде по-другому, не как вчера.
— Нюхни, Эманчик, — попросил его пан Михл, — хороший паштет?
Приблизив к банке короткий нос, кот подозрительно принюхался. Пан Михл испугался. Может, выкинуть этот проклятый паштет? Кот чует, что с паштетом что-то неладно. Нет, не буду я его есть. Не хватало еще отравиться. Выкину, и дело с концом.
Пан Михл перегнулся через подоконник, выбирая место, куда закинуть консервную банку. Вон туда, на соседний двор, под акацию. «Жалко паштета, — подумал пан Михл, — такой дорогой… Настоящий страсбургский. И никогда я его не ел. Может, он и не испорчен вовсе, но… Нет, не стану его есть, но уж коли выброшены такие деньги… Хотелось бы когда-нибудь попробовать… Хоть раз в жизни. Страсбургский паштет, это такое лакомство!»
— Господи, жалко-то как! — горестно приговаривал пан Михл. — Ни с того ни с сего взять да выкинуть…
Пан Михл оглянулся. Эман сидел на столе и мурлыкал. «Мой единственный друг, — растроганно подумал пан Михл. — Ей-богу, мне бы не хотелось его потерять. Но не выбрасывать же паштет совсем, ведь экие деньги заплачены! Настоящий страсбургский, тут так и написано, погляди».
Пан Михл схватил красную банку и молча поставил ее на пол. Делай с ним что хочешь, скотина. Слопай все или не знаю что, а выбрасывать у меня рука не подымается. Сам я этой штуки в жизни не едал. Ну, да что я, я обойдусь безо всяких этих штучек, дайте мне кусок хлеба, и ничего мне другого не надо. С какой стати я буду есть этакий дорогущий паштет? Но выбросить его грех. Он стоит кошмарных денег, дружище. Выбрасывать его не годится.
Эман соскочил со стола и подошел к паштету. Он долго обследовал банку и наконец как-то неуверенно съел паштет.
— Видали, — ворчал пан Михл, — живется ли какому коту на свете лучше тебя? Везет же некоторым! Мне вот не везет.
И этой ночью он раз пять вставал к коту и трогал его. Эман урчал, чуть не захлебываясь.
С тех пор пан Михл нет-нет да и сорвет зло на коте.
— Брысь, — прикрикивал он на Эмана, — сожрал мой паштет — и молчи!
Если бы в суде заседали дипломаты
Председатель суда.Господа, сегодня нам предстоит заняться разбирательством весьма серьезного дела. Я пытался отложить его слушание, но под давлением справедливо негодующей общественности вынужден был уступить… (Листает страницы.)Как следует из обвинительного акта, средь бела дня на людной улице было совершено убийство с целью ограбления. На глазах у свидетелей мирный пешеход подвергся нападению… Впрочем, с подробностями вы ознакомитесь сами по свидетельским показаниям.
Председатель суда.Вы вдова убитого?
Председатель.Суд выражает вам искреннее соболезнование. Госпожа свидетельница, вы присутствовали при означенном… несчастном случае. Вы можете рассказать, как все произошло?
Господин с бородавкой на носу.Я протестую… Это публичное оскорбление!
Председатель.Госпожа свидетельница, в суде ни на кого не указывают пальцем. Итак, вы утверждаете, что убийство совершил некто, в протоколе не поименованный?
Господин с бородавкой на носу (берется за шляпу).Господа, я покину зал суда… если при мне еще хоть раз произнесут слово «убийство». Речь может идти лишь о вынужденной самообороне.
Председатель суда.Согласен со столь удачной формулировкой. Итак, госпожа свидетельница, ваш муж спокойно шел по улице…
Господин с бородавкой на носу.Пардон, снова искажение истины. Он не шел спокойно. Он нахально нес деньги в сберегательную кассу — и держался вызывающе!
Председатель суда.В чем это выражалось?
Господин с бородавкой на носу.Да во всем. Он давал понять, что никого не боится. Не исключено, что у него было оружие!
Вдова.Неправда! Никакого оружия у него не было!
Председатель суда.Ваш муж поступил в высшей степени неосторожно, милостивая сударыня! Если бы у него было оружие, нам не пришлось бы сегодня так мучительно искать правильное решение. Он мог бы предупредить… сей печальный инцидент. (Сокрушенно вздыхает.)Пригласите следующего свидетеля! Итак, господин свидетель, вы шли по улице в то время…
Свидетель.Да. Я шел по улице в то время, когда господин с бородавкой на носу напал на пострадавшего…
Господин с бородавкой на носу.Кто же этот господин? Не хотите ли вы назвать его имени?
Господин с бородавкой на носу.Вот то-то. Я бы тоже этого никому не посоветовал.
Председатель суда.В самом деле, господа, лучше избегать слишком конкретных указаний на личность обвиняемого. Это поможет нам вынести справедливый приговор. Вызывается следующий свидетель.
Председатель суда.Господа, мы выслушали показания всех свидетелей и считаем установленным тот факт, что некая особа… точнее не поименованная… с целью завладеть портмоне применила на улице огнестрельное оружие… что повлекло за собой смерть другой особы. Ввиду того что за последнее время подобного рода прискорбные случаи все учащаются, высокий суд склоняется к строгому приговору. Во имя прав человека! Не желая затрагивать чью-либо честь, мы вместе с тем торжественно провозглашаем… что при повторении такого инцидента мы будем вынуждены, как это ни прискорбно, собраться здесь еще раз… и снова, никого не называя по имени, осудить подобные деяния как нежелательные… и незаконные. У меня все.
Господин с бородавкой на носу.Ваше решение неприемлемо и прямо-таки оскорбительно! Я принципиально возражаю против любых попыток под видом защиты прав человека, решать, что желательно и что нежелательно. Запомните на будущее — я больше по вашему вызову не явлюсь. У меня, господа, на это нет времени.
Председатель суда.Очень жаль, милостивый сударь. Нам не хотелось бы лишиться вашего драгоценного участия в защите прав человека… и законного порядка. Суд заверяет вас в своем совершеннейшем почтении…
Присяжный заседатель.На мой взгляд, коллега, таких сложных случаев, как убийство с целью грабежа, мы здесь вовсе не должны касаться.
Без четверти семь Кнотек проснулся на своем холостяцком ложе. «Можно полежать еще четверть часика», — блаженно подумал он. И вдруг ему вспомнился вчерашний день. Ужасно! Он был на грани того, чтобы кинуться во Влтаву. Но прежде он написал бы управляющему банком письмо, и уж этому-то письму управляющий наверняка не порадовался бы. Да, господин Полицкий, вам до конца дней не было бы покоя за то, что вы так обидели человека… Вот здесь, за этим столиком, Кнотек до ночи сидел над листом бумаги, подавленный вопиющей несправедливостью, жертвой которой он стал.
— Такого тупицы, как вы, у нас еще не бывало! — орал на него вчера управляющий. — Уж я позабочусь о том, чтобы вас перевели в другое место! Но что там будут делать с таким негодяем, одному богу известно! Вы, милейший, самый бестолковый сотрудник за последнюю тысячу лет…
И все это при сослуживцах, при барышнях! Кнотек стоял уничтоженный, весь красный, а Полицкий, накричав на него, бросил ему под ноги эту злосчастную балансовую ведомость. Кнотек был так ошеломлен, что даже не защищался. А ведь он мог бы сказать: «К вашему сведению, господин управляющий, эту ведомость составлял не я, а коллега Шембера. Идите кричите на Шемберу, а меня оставьте в покое. Я работаю в банке уже семнадцать лет и еще не сделал ни одной серьезной ошибки».
Но прежде чем Кнотек успел заговорить, управляющий хлопнул дверьми, и в бухгалтерии настала зловещая тишина. Коллега Шембера уткнулся в бумаги, пряча свое лицо, а подавленный Кнотек, как автомат, взял шляпу и вышел из бухгалтерии. «Я уже не вернусь сюда, — думал он. — Конец!»
источник