Я не спал тридцать лет, и из них-
Я двадцать учился, десять страшно бухал.
Я как рыба в воде — тут плавал, и знаю
Что ждёт меня: либо дно, либо уха.
Я не спал тридцать лет —
Я считал то овец, то планеты;
То деньги в карманах чужих.
Но сон — это смерть, а я
Так хотел заработать на жизнь.
Я не спал тридцать лет — я искал
Тот Священный Грааль, тот чистый стакан.
Я пытался писать, но как от пожара —
Всё ценное взяв от меня убегала строка.
Я не спал столько лет, чтоб хотя бы немного
Понять и приблизить долбанный космос.
До неба рукой дотянуться,
И чуть дотронуться кончиком носа.
Я точно не спал, но видел корабль,
И нас там летящих в Криосне.
Звёзды вокруг порхали —
Падали вниз, как будто первый снег.
Мы летели всё дальше, стало неважно
Всё, о чём парились на Земле.
Мне снилось, что рядом лежишь ты —
Смотришь сны обо мне.
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится;
И время стекает в пустые глазницы.
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится?
Яу! [Куплет 3, Сега]:
Я спал тридцать лет. Я пр**бывал их не спеша —
И так и вошёл в свои тридцать один, в колпаке и пижаме
С пропиской бомжа и с внушительным списком вещей
В которых не шарю.
Хочется петь. Так хочется петь,
Но так сильно мешает каучуковый шарик.
Жизнь — песня;
И скоро припев, я знаю наверняка!
Ведь жизнь — песня, тупой предсказуемый
Кавер на кавер, на кавер.
Жизнь как кино — короткий метр
Снятый на коленке, за копейки
Сон, как кино — глупый, дешёвый ремейк
На ремейк, на ремейк.
Я спал тридцать лет.
Я видел зубастых невиданных тварей.
Будто по пояс в желе —
Я не мог убежать от них или ударить
Знаешь, как бывает во сне —
Я не в курсе, что было в моё отсутствие.
Я продремал столько грёбаных лет.
Не пора ли проснуться?
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится;
И время стекает в пустые глазницы.
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится? [Куплет 5, Влади]:
Я проснулся. Я стою в углу сам, а за что — я не в курсе.
Я реву, я так не люблю сад. Гаснет память. Засыпаю.
Я проснулся. Играю экзамен по гитаре в актовом зале.
Течёт пот по бокам, я схвачу трояка или пару. Засыпаю.
Я проснулся, мы начали только, но уже разряд тока, неловко
Скомкан первый спарринг, первый с*кс надежд и паник. Засыпаю.
Я проснулся в больнице, в пятке спицы. От боли сгибает. Засыпаю.
Я проснулся. Я на марафоне. О, нет! Засыпаю, пока не помер.
Я проснулся. Восемь утра.
Дети не хотят в сад. Хватит орать.
Реки слёз льются, я в колебаниях —
Горькое чувство. Засыпаю.
Каждый раз я засыпая стал трусить.
И не ясно, где проснусь — и проснусь ли.
Я будильник ставлю на волны и пальмы —
Он стоит, но лишь бы не сел пока спал я.
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится;
И время стекает в пустые глазницы.
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится?
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится;
И время стекает в пустые глазницы.
То ли бессонница, то ли бессмыслица —
Может нам стоит, как следует выспаться!
Может мы спим, и нам всё это снится?
Утро, уходи — закрой за собой шторы.
Я, видишь, не один — и нам вставать ещё не скоро.
Нас ждёт яичницы тюбик и кофе порошковый.
Мой космос наконец-то встретил свою Терешкову.
Утро, уходи — закрой за собой шторы.
Я, видишь, не один — и нам вставать ещё не скоро.
Наш ждёт яичницы тюбик и кофе порошковый.
Мой космос наконец-то встретил свою Терешкову.
источник
Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
Парень волнуется:
– Это безумье!
Ты поступаешь
бесстыдно и нагло!
Если бы это была инкунабула,
я бы, конечно, не спорил о сумме…
Все это
издано-переиздано.
Переработано.
Перетасовано…
Что же
в твоем переплете
особого?
Вечные прописи…
Старые истины.
А букинист
очки поправляет.
И, —
покачав головою седою, —
вечную истину
гладит ладонью.
Цену
с улыбкой
набавляет.
Осень выдалась
шикарная.
Захмелевший от ходьбы,
в незнакомый лес шагаю я
по стихи,
как по грибы.
Я дышу настырным воздухом.
Две строки уже нашел.
И собака
машет хвостиком,
как заправский дирижер.
В криках:
«Осанна!» —
в разливах венчального звона
тоже
идет пересадка
сердца живого…
Высятся гордо
зазывные глыбы салата.
Возгласы:
«Горько. »
А может,
и вправду не сладко.
Смех
испаряется!
Бездарно
такое соседство,
если в семье
не появится
общее сердце…
Ветры вибрируют.
Лес накренился упруго…
Жизнь
оперирует
лучше
любого хирурга.
Это —
болезненно.
Буднично.
Неотвратимо.
Тонкое лезвие
власть над людьми захватило.
Сон
отступает.
Руки твои опустились…
Горечью пахнет.
Разлукою пахнет.
Несовместимость.
Несовместимость.
Взглянув исподлобья
на рану,
суд,
ощетинясь,
разводы дает,
как в награду…
Несовместимость!
Тебя проклинают,
боятся!
Ты
превратилась
в судьбу,
в приговор,
в постоянство.
Несовместимость
асфальтовой рани
с тьмой непролазной.
Несовместимость
шалашного рая
с детской коляской.
Несовместимость
пастушьей свирели
с бешеным веком.
Несовместимость
ветки сирени
с атомным ветром…
Мучает,
подстерегает преступно,
грозно,
угарно
несовместимость
гнома-поступка
и слова-гиганта…
…Похолодели.
Прошли стороною.
Взглядом простились.
Несовместимость виною.
Несовместимость.
Над камином стучат
ходики…
Где упали
друзья —
холмики.
Навсегда заросли
травами.
До сих пор их дома
в трауре…
А другие
пошли в физики.
Мне о них разузнать —
фигушки!
Мне у них про дела
выпытать —
все равно
что секрет
выболтать…
А иные нашли
жилочку,
может,
даже и впрямь —
жирную.
Полюбили столы
крупные.
Полюбили слова
круглые…
Им
грешно до меня снизиться.
И застыл телефон
в книжице.
Как рыбешка
в углу невода.
Номер есть,
а звонить —
некуда…
Похудела моя
книжечка.
Там,
где раньше канат, —
ниточка.
Там, где раньше
моря, —
озеро.
А заместо весны —
осени.
«Звуки делятся на…»
Вереница
согласных и гласных…
Какова им цена?
Что подвластно им?
Что не подвластно?
Что понять им дано
в человеческих
предназначеньях.
Будто в бурю окно,
сам собою
раскрылся учебник…
Мы – гласные.
Мы – гласные.
Стоглазые и властные.
Мы —
в вашем первом крике.
На фронте.
И на рынке.
В «Ура!»
И в «Помогите. »
На сцене.
На могиле.
В страдании.
И в злобе…
Мы —
как фундамент в слове.
Приходим, будоража…
Кричите,
если страшно.
Кричите,
если больно…
Мы —
в лихости футбольной.
Когда – удар!
И – мимо.
Когда орут:
«На мы-ы-ы-ыло-о!»
Мы рвемся
из гортани.
И вы нас не глотайте.
Мы не хотим – обратно…
А мы – согласные.
А мы
из века энного.
Не так круглы,
не так прямы, —
но что из этого?!
В застолье
говорит ханжа
слова прекрасные.
На землю кровь течет
с ножа,
а мы —
согласные.
В тупые уши
клевета
ползет, —
заглазная.
А нам-то что?
А ни черта!
Ведь мы —
согласные…
Не суйся переубеждать,
на дружбу сваливая.
Нам просто
надо оправдать
свое название.
Живем, – покорны, как ковер.
Витые.
Разные…
Что?
Нам подписан приговор?!
Пусть.
Мы —
согласные…
Дайте слово
звонким!
Пузырись,
елей!
Звонким,
будто сводки
с ледяных полей!
Звонким
по призванью.
Звонким,
словно медь.
Звонким,
если свадьба.
Звонким,
если смерть.
Звонким,
будто струны.
Звонким,
как мулла…
Дело звонких —
трубы.
И колокола!
Говорите громче.
Мы —
глухие.
Вы на инвалидов
глаз не пяльте.
Глухи мы,
как старые графини,
Глухи мы,
как новые распятья.
Вы спокойно
нас произносите.
В сущности,
мы не совсем плохие…
Помощи и денег
не просите.
Мы вас не услышим.
Мы —
глухие.
То – в шоке,
то – в шаманстве.
В ожоге.
И жеманстве.
В жаре.
И мешанине.
В желе.
И мещанине.
В земном
округлом
шаре.
В слепом
змеином
жале.
То – в шепоте.
То – в шелесте.
То – в желуде.
То – в жесте.
То – в жалости
отчасти…
По причинам,
без причин,
для прекрасного,
для злого
мы —
и мысленно —
звучим!
И тогда
приходит слово!
Погибаем,
изменясь,
в гулкой звуковой пучине…
Люди!
Изучите нас.
Так,
как мы вас изучили.
Ромашки
глядят напыщенно,
в росистой пыли обочина…
Природа —
она обидчива.
Природа —
она отходчива.
Дорога ныряет в заросли,
сейчас она мне —
как милостыня…
Найди меня здесь,
пожалуйста.
Поссоримся.
И помиримся.
Помиримся
по обычаю,
когда нам двоим захочется…
Природа,
как ты, —
обидчива.
Природа,
как ты, —
отходчива…
Помиримся.
И поссоримся.
И снова ты не уснешь.
Мы сложим
наши бессонницы
в сплошную белую ночь…
Стою над речушкой-дурочкой,
кружащей,
как во хмелю.
И, вытянув губы дудочкой,
тебе говорю:
люблю!
Знаю, что пример —
ветх
с головы и до
пят.
Знаю, что не тот
век, —
рыцари
в земле спят.
Спят,
не увидав благ,
спят,
не усмирив боль.
А у мельниц —
гос —
план.
(Некогда
вступать в бой.)
Сдан в утиль
ржавье-меч,
треснуло копье
вдоль.
Росинант
узнал смерть…
Дон-Кихот!
Дон-дон.
Шелест
заводских шин
мифы заглушил вмиг.
Надобно
менять жизнь!
Надобно
понять мир!
Солнце
нас не зря жгло,
но опять рассвет
сер.
Если на земле
зло,
рыцари
нужны всем!
Колокол
набрал ход,
медно зазвенел
дом:
Дон-Кихот!
Дон-Кихот!
Дон!
Дон!
Дон!
Дон!
Плюньте на изящный ореол,
даденный певцу во время оно.
Жалко мне поэта,
если он
занят
подновленьем ореола…
Пусть он лучше в доме
сор метет.
Спорит о классических газеллах.
В булочную ходит.
Снега ждет.
Застывает
у витрин газетных.
Пусть он режет хлеб.
Кричит во сне.
Морщится
от строчки неудачной.
Мчится по делам.
Звонит жене.
С дочерью колдует над задачкой.
Покупает яблоки ранет.
Разминает в пальцах сигарету…
Ничего таинственного
нет
в жизни
настоящего поэта…
Вот он на огонь глядит в упор.
Вот он разговаривает с кем-то.
Вот с друзьями едет на футбол…
И не носит
нимба.
Носит кепку.
«Поэтам – что?
Они —
в хрустальных башнях.
Они на мир взирают свысока.
Они нигде не числятся
в «опасных».
Им только вечность звездная близка».
И человек,
наслушавшись про это,
все сравнивая
с собственной судьбой,
встречает неожиданно поэта
и говорит:
«Давай, приятель, пой.
Чего молчишь?
Приятно и спокойно
по клавишам души
пройдись едва.
И выдумай
про что-нибудь такое
красивые-красивые слова…
Начни, дружок. »
А солнце
в море тонет.
Тревожны и темны
глаза земли.
И колятся слова.
И на ладонях
от этих слов
вспухают волдыри.
Тугой закат
на горизонте медлит.
С тяжелым звоном
колосится хлеб.
И люди над газетами немеют,
раздумья
кулаками подперев.
Рокочет эхо отдаленных гулов.
Слепые ливни по асфальту бьют.
И вырастают мальчики из курток.
И трудные вопросы
задают.
Но если б только это!
Если б только.
«Начни, дружок…
Давай, приятель!
Пой. »
И все ж таки
за этот мир жестокий
нам отвечать!
Нам говорить
с тобой.
И страшно жить на свете.
И не страшно…
Звезда зажглась
в немыслимой дали…
Поэтам – что!
Поэты
жили раньше.
Мы не поэты.
Мы —
поводыри.
Дышит посреди июля
суховей темно и зло…
Города живут,
как люди:
повезло —
не повезло.
Либо всем известны,
либо —
за кюветом,
в стороне…
Город
мелкого калибра
повстречался как-то мне.
В нем приезжий —
будто голый,
вызывает интерес…
Городок малооконный,
как в такую глушь залез?
Чтоб он был с эпохой вровень,
чтоб искусство постигал,
здесь два раза
на гастролях
побывал
ансамбль цыган.
Городишко невеликий
жил,
за временем тащась…
Фотография на рынке
называлась честно:
«Щщас»…
Но отсюда,
между делом,
с деревянного крыльца
вышли
знаменитый тенор,
генерал
и три пловца.
Здесь невесты – на учете,
на учете – женихи…
Город
думает о чем-то
и не просится
в стихи.
По предсказанью радио —
шел град
калибра
крупного!
Стуча,
катились градины
с горы
на площадь Трубную.
С невероятным грохотом —
упруги
и легки —
рассыпанным горохом
неслись
вперегонки.
То прямо прыгая,
то вкось, —
под тучами
нависшими, —
неслись —
размером с абрикос!
(Не с абрикос,
так с вишню!)
И сразу
день похолодал…
Об осени
сигналя,
сейчас идет по городам
не град,
а посевная…
Из этих градин скоро
взойдут
наверняка
печально и роскошно
белые
снега.
На Земле —
веселенькая музыка:
«Мужа бы мне!
Мужа бы!
Мужа бы. »
Нет числа вам,
рыжие челочки, —
Афродиты,
Ольги,
Марины.
Вздрагивают плечи
девчоночьи
от угара
жаркой молитвы.
Хочется
чего-нибудь особенного!
Взять
и совершенно независимо
выйти замуж
сразу за Аксенова.
Или
(на худой конец) —
за Фирсова.
Тоненько
поигрывают
мускулы:
«Мужа бы мне!
Мужа бы!
Мужа бы. »
Озираюсь:
прямо от порога
буднично
и все же незнакомо
распоясавшаяся
природа
подтверждает
вечные законы!
Мужа бы! —
топорщатся былинки.
Мужа бы! —
галдят скворцы
загадочно.
Стынет ночь.
И в ней,
по-исполински
шеи изогнув,
трубят
сохатые!
Отозвались горы.
Лес разбужен…
Чуя плавниками
зов
семьи,
вверх по речке
ломится
горбуша
в клочьях
темноватой чешуи!
По проселкам
зашагало солнце.
Зубры,
захрапев,
толкнулись лбами!
В петушином крике
день зашелся.
И сама Земля
вопит по-бабьи:
«Мужа бы мне!
Мужа бы мне!
Мужа бы. »
Крик ее
возвышен и тяжел…
На Земле —
веселенькая музыка.
И весьма способный
дирижер.
В районном тире —
типы.
Тип на типе…
Окно звенит от баса, —
приходит
рыжий Боря:
– А ну-ка, дай,
папаша,
центрального боя!
– Пожалуйста!
Пожалста.
Стреляйте
на здоровьице.
Интеллигент ушастый
как на трамвай
торопится.
Он поливает,
шельма,
навскидочку,
с руки.
Рыдают сквозь мишени
личные враги.
– Получи сполна.
Вот тебе!
На!!
Серьезная красавица
загадывает сдуру,
прицеливаясь
в зайца,
попасть в аспирантуру…
Улыбка на губах…
Бах!
Бах!!
Детина
с видом мученика
объясняет кротко:
– Пальну —
сыграет музыка.
Пальну —
не станет кролика. —
А вокруг
неистово:
– Ишь ты!
Ишь ты!!
Над шуточками пыльными,
над непонятной злостью
качнулись —
вверх копытами —
жестяные лоси.
Дрожит медведь на ветке
возле попугая…
Мишени
безответны.
Их должность
такая.
В дорогу хочет
бабушка.
Все узелочки собраны.
Обрывки
тюля-бархата
по уголкам рассованы.
Живет не здесь,
а в тереме
с крыльцом,
с железной крышею.
На братьев злится:
где они? —
да ищет кошку рыжую.
Ждет кума
из Саратова,
не любит
песни шумные.
Кагора просит сладкого
и кофточку ажурную.
Не верит —
«скорой помощи»,
чай кипятит в половнике.
И у нее
до полночи —
поклонники,
поклонники…
Нелепа,
несговорчива,
глаза слезятся матово…
«Наймите мне извозчика,
уеду
к папе с мамою…»
Было весело.
Было пьяно.
Было душно,
как в парнике…
Шестьдесят свечей
засияло
на торжественном пироге.
Длилось время.
Звучали тосты
и приканчивалась
икра…
Багровея,
бухгалтер толстый
постоянно кричал:
«Ура. »
Постаревшая примадонна,
плотно севшая на кровать,
повторяла
хозяйке дома:
«Дура!
Годы надо
скрывать. »
Лысый дядя
хвалил жаркое
и, задрав подбородок вверх,
лепетал
чего-то такое
про коротенький
бабий век…
А хозяйка,
вникая в речи,
не сердилась,
не горевала.
Наклонившись,
тушила свечи,
будто каждую
целовала.
Чего бы это
значило? —
В пронзительных годах
живу все время
начерно.
И, видимо, не так.
Замахи
и дерзания.
В огонь
и из огня.
Урок чистописания —
увы! —
не для меня…
Что кончено,
что начато —
растаяло в ночи.
Все начерно,
все начерно, —
хоть «Караул!» кричи.
Зря
огород городится!
Гордиться не с руки:
вновь на огне
корежатся
года-черновики.
То лучшие,
то худшие,
протяжные,
как стон.
И дерево плакучее
склонилось над листом.
Сгорает,
осыпается,
трепещет на ветру.
Ехидно улыбается…
А если я умру,
оркестрик
перво-наперво
задребезжит взамен…
Мне так хотелось —
набело!
Не вышло.
Не сумел.
Будь проклята,
эстрада!
Изыди!
Провались в тартарары. »
Тебя поносят
широко и страстно,
тебя опять выводят из игры.
Но им назло,
почти не удивляясь,
плывет по залам
«стихотворный чад».
«Дешевая»
клокочет
популярность,
«дешевые»
овации звучат.
Витийствует —
просите не просите —
«эстрадно-поэтическая моль»…
– Но кто же в залах?
– Там?
Наверно, психи…
– Какая туча психов!
Бог ты мой. —
…Товарищ «псих»!
Огромное спасибо
за эту вдумчивую тишину.
В поэзию кидается
Россия.
Как ливень —
в лето!
Как апрель —
в весну!
И наплевать
на чей-то визг нелепый
и нудное дрожанье шепотка:
«Вы пишете
все время на потребу…
а надо поскромней…
и —
на века…».
Века
веками.
Поживем —
обсудим…
Но продолжайся,
ежедневный бунт!
Партийная,
по самой высшей сути,
поэзия,
не покидай
трибун!
Не покидай!
Твой океан безбрежен.
Есть где гудеть
разбуженным басам!
Пусть в сотый раз
арбузом перезревшим
раскалывается
потрясенный
зал!
По праву сердца
будь за все в ответе,
о самом главном на земле крича.
Чтоб ветер Революции
и ветви
ее знамен
касалися
плеча.
Закрутился на работе —
мне с подарком не успеть.
Я себя
пошлю по почте
на Кутузовский проспект.
Нарисую адрес
тушью,
вид солидный
сохраню.
Размечтавшуюся душу
ненамного оценю.
На меня
наклеят марки, —
кончится авторитет.
В целлофановой бумаге
буду я всю ночь
хрустеть.
Грузовик вздохнет, умаясь…
Торопясь, как на пожар,
почтальон проверит адрес,
крикнет:
«Сидорыч,
сгружай. »
И начнет меня ворочать,
над посылкой колдовать.
Проведет ногтем по строчке:
«Человек. Не кантовать…»
Почта
к сроку запоздала,
но пришла наверняка.
«Распишитесь…
Вам
подарок…
Так что с праздничком…
Пока…»
Ты в такое
не поверишь.
Соберется вся родня…
Почтальон
звонит у двери:
возвращает мне
меня.
Этот поезд
огромный и странный, —
закатал меня.
Закатал.
Он проходит
по землям и странам,
по минутам,
часам
и годам.
Он идет сквозь жару и прохладу.
В нем —
пижоны,
пижамы,
халаты,
молоко
и бутылки вина…
Ночь за окнами,
будто стена…
А в купейном —
от хохота тесно!
Молодится
строительный туз.
И смеется вовсю
поэтесса —
инженю
человеческих душ.
Так смеется она,
будто платит
за вино,
за веселье свое.
Будто сразу за смехом
заплачет,
и никто не утешит ее.
…Проводник
на Габена походит.
Пассажиры на станциях сходят.
Попросив для отчета
билет, —
сходят так,
будто сходят
на нет.
Убили парня
за здорово живешь.
За просто так.
Спокойно.
Как в игре…
И было это
не за тыщу верст
от города.
А рядом.
Во дворе.
Еще пылали окна…
Между тем
он так кричал,
прижав ладонь к груди,
как будто накричаться захотел
за долгое молчанье впереди…
Крик
жил отдельно!
Вырастал стеной.
Карабкался,
обрушивался с крыш.
Растерзанный,
отчаянный,
больной,
нечеловечески огромный
крик!
Он тек по трубам,
полз по этажам,
подвалы заполнял и чердаки.
Он ошалело тыкался в звонки!
Ломился в двери
и в замках визжал.
И воздух был почти воспламенен.
И сигаретки
прыгали у рта:
«Вот если бы не вечером,
а днем…»
«Вот если бы на фронте, —
я б тогда…»
И все.
И только молний пересверк.
И все.
И не остановился
век…
Какое это чудо —
человек!
Какая
это
мерзость —
человек!
Притворись
большим и щедрым,
полыхающим в ночи.
Будто ливень по ущельям,
по журналам грохочи.
Притворись родным,
родимым,
долгожданным,
как капель.
Притворись необходимым!
Притворился.
А теперь
открывай окно пошире.
Отряхнись от шелухи.
Надо
собственною жизнью
доказать
свои стихи.
Солнцу молюсь,
солнцу молюсь,
солнцу!
Свету его,
силе его,
зо́ву,
звону луча,
яблока алому боку,
солнцу молюсь —
непобедимому богу!
Солнце в стебле
и в желтизне слитков…
Много богов было у нас —
инков.
Смертных страша
грозным своим видом,
в каждом углу
мрачно стоял идол…
Восемь недель
засуха жгла Куско.
Даже луна
стала светить тускло…
Жрец подошел,
был, как судьба, грозен:
– Дочку твою
боги к себе
просят… —
Взял он ее.
Крикнул:
– Молись,
ибо
слезы смешны,
если ты дочь инка! —
Трижды умыл,
трижды провел
лесом.
После
ножом
левый сосок срезал.
Сердце достал
и показал людям…
Я задрожал,
я застонал
лунем!
Слышал одно,
зная ее
муки, —
как над жрецом
жирно жужжат
мухи.
Чудилось мне:
просят еще
крови
боги дождя,
света,
зерна,
крова…
И, находясь
на берегу смерти,
я повелел
всех их собрать
вместе…
Солнце с утра
в бубен земли било.
Страшно глядеть
мне на богов было.
На истуканов
темных, как мгла,
хмурых,
каменных,
злых,
сытых,
больших,
мудрых.
Только терпеть
не было сил больше…
Я им сказал:
– Слушайте, вы,
боги!
Восемь недель
нету дождей в Куско.
Склады пусты.
И на полях пусто.
В Пуно давно дождь не идет.
В Ике…
Разве не все
отдали вам инки?!
Послано вам двести рабов.
Самых!
Вышла за вас
дочка моя
замуж.
Где же дожди?
Где же громов
гулы.
Кровью живой
мазали вам
губы.
Можете есть.
Можете пить
знатно…
Как же узнать,
что вам еще надо?
Сына отдам,
славу отдам —
нате.
Только одно,
боги мои,
знайте:
если с небес
не упадут
капли,
я вас тогда
приговорю
к казни.
Так говорил им я.
Человек.
Инка.
А по богам
будто неслась
искра.
Боги огня,
боги дождя,
грома,
боги воды,
света,
зерна,
крова,
боги добра,
боги болот —
жабы,
рты распахнув,
прямо в лицо
ржали.
Вынул я меч.
И показал
рубку!
Я их рубил так,
что сорвал руку!
Я их рубил —
темных, как мгла,
хмурых!
Я их рубил —
каменных,
злых,
мудрых!
Я затупил девять мечей.
Девять!
Это я знал.
Это умел делать.
Мне широко,
весело мне
было.
Солнце
в тугой бубен земли било.
Я закричал:
– Дай твоего
сока.
Нету
богов!
Есть только ты, —
солнце!
Я неспроста
бога в тебе
чую…
Видели все:
произошло чудо.
Без облаков,
с долгой жарой
споря,
дождь танцевал
в пыльном, как смерть,
поле!
Царствовал дождь!
Перебирал листья!
Бился,
гудел,
перебивал,
лился!
Спину мою
пронзали его иглы…
Солнцу с тех пор
молимся мы —
инки.
источник
Спать или не спать — вот в чем вопрос! Инсомния или бессонница стала практически хрестоматийной темой, как и многие другие «болезни», о лечении которых говорят мало. По статистике, приведенной сомнологами — специалистами в области лечения инсомнии, с этой проблемой сталкивается каждый пятый человек, а число обращений за помощью растет с каждым днем. Историю о том, что такое бессонница и как она меняет жизнь и сознание, мне рассказала девушка, которая просто разучилась спать, но при этом продолжает бороться, анализировать ситуацию и искать решение проблемы.
3 часа ночи. Я точно знаю, сколько времени, но не потому, что только что проверила часы, нет, я просто знаю: всё начинается в 3 часа ночи, хотя спать я ложусь в 22:30. Обычно я читаю, затем гашу свет, ворочаюсь некоторое время, пытаясь найти более комфортную зону на кровати, затем встаю очень тихо, медитирую в течение получаса, затем снова пробую уснуть. Я постоянно переворачиваю подушку в надежде, что более холодная сторона поможет мне забыться, затем меняю пижаму, пытаюсь уснуть в разных позах: сидя, поджав колени и, в наиболее абсурдные моменты, даже стоя. Все эти манипуляции занимают время, и вот на часах уже 3 ночи.
Бороться с желанием посмотреть на часы — мое самое главное правило, так как там нельзя увидеть ничего утешительного. Наоборот, каждый раз, как я смотрю на циферблат, моя тревога растет. Я понимаю, что не сплю уже много часов и не усну, похоже, никогда. Это мой личный ночной кошмар, ведь я девушка, которая разучилась спать.
К счастью, я всё еще не сошла с ума, я понимаю, что это я, и рациональная часть подсказывает, что скоро всё кончится. Действительно, моя бессонница имеет свойство пропадать, давая мне дни или даже недели сладкого забытья во сне.
Ложишься в постель и спишь — это же так просто, не правда ли?
Когда мне удается уснуть, я перестаю волноваться и начинаю забывать, в чем же соль моих страданий. С чего столько шума? Но затем всё повторяется снова.
До недавнего времени я не осознавала, что у меня проблемы. Бессонница случалась со мной раньше, в детстве, но никто не придавал ей никакого значения. Помню, мне было 12 лет, и для нашей семьи выдался непростой год. Я поменяла школу, потому что отца перевели на более высокую должность и предложили переехать в столицу. Это был год, наполненный стрессом для всех нас, так как счастливое повышение сулило неоднозначные перемены для всех членов семьи. Маме было сложно привыкнуть к новому месту, она постоянно переживала, что не может найти работу, хоть отец и предложил ей заниматься только хозяйством.
Для меня новая школа стала стрессом, ведь я всегда была стеснительной и робкой. Меня считали странной, «не от мира сего», так меня назвала учительница.
Было очень тяжело. Отец же зашивался на новой должности, поэтому дома часто случались скандалы из-за пустяков. Слезы. Крики. Битая посуда. Моя бессонница.
В течение недели я ложилась поздно и не могла уснуть до середины ночи. Я рассказала об этом отцу, но он просто сел на мою кровать, погладил меня по голове и сказал:
Это всё ерунда, не обращай внимания. Нам просто сейчас нелегко, но всё наладится. Закрывай глаза и спи.
Я понимаю, что он хотел утешить меня, что даже в стрессовой ситуации нашел в себе силы быть нежным и внимательным к моим проблемам, но, тем не менее, о бессоннице никто ничего и не знал.
Отец рассказывал мне, что не спать по ночам — это норма для многих людей, чьи профессии требуют от них вставать еще до восхода и заниматься сложным физическим трудом. Это нарушает режим, ты просто переходишь в другое состояние. Он рассказывал мне про времена, когда он служил в армии, на флоте, и про трудную жизнь моряков, для которых сон, как и для меня, — большая роскошь. После этих рассказов я чувствовала себя хорошо, словно я выполняю такую же важную работу, как эти моряки, вот только я ничего не делала, я просто страдала. Фантазии, которые пробуждались в моей голове после папиных рассказов о том, как тонут корабли, как матросы работают не покладая рук, бодрили и тонизировали.
С тех пор многое в жизни изменилось. Я выросла и покинула родительский дом. Я успела поменять более 20 мест жительства и к 24 годам я спала, кажется, на тысяче разных кроватей. Разные матрасы, нестандартная обстановка, отсутствие комфорта или же, наоборот, удобства, самое разное постельное белье. И во всех я спала мертвым сном. В 2012-м у меня был серьезный нервный срыв, и в тот момент я поняла, что лечь спать — это единственное решение моих проблем. С тех пор, как мне стало легче, проблемой стал сон.
Для людей, страдающих бессонницей, ночь делится на фазы, и каждая из этих фаз имеет свои особенности. Время в промежутке между 22:00 и 23:30 — золотое время, которое хочется растянуть как можно дольше. Это часы, в которые меня одолевает ностальгия, и в это время меня всё еще не покидает надежда, что я усну, просто утону в мягких складках кровати, как тот корабль из рассказов отца, и всплыву только к утру. С восходом солнца я услышу пение птиц и мелодию будильника.
Вторая фаза похожа на чистилище Данте, где нет крайнего зла, но до добра еще очень далеко. Она держит меня, не дает уснуть до тех пор, пока улицы не опустеют, а дом не станет холодным и безжизненным. Находясь здесь, я всё еще верю, что если усну, то еще не всё потеряно, следующий день может начаться хорошо. Наверное, оптимистичная фаза, но всё же тревожная. В это время страдающий бессонницей осознает, что вторая фаза — это единственный шанс уснуть, тело и сознание готово к этому, главное — позволить им.
Если мне удается настроиться, то у меня есть еще 50% ночи, чтобы насладиться ими во сне. Но это очень сложно. Вторая фаза ассоциируется у меня с бурной молодостью. Это время, когда принято не спать, потому что ты на вечеринке и веселишься с друзьями. Но если речь идет о бессоннице, то я скорее чувствую одиночество и усталость.
В 2 часа ночи я начинаю задаваться вопросами, на которых нет ответа. Здесь я сама себе Соломон.
Почему я? Чем я заслужила это? Что со мной происходит?
Такие мысли — это катастрофа. Они путают сознание, но именно они немного напоминают сон, ведь я впадаю в прострацию, где можно потеряться на несколько часов. Когда забытье проходит, я начинаю думать, что моя кровать и весь этот мир — ужасное место, чтобы быть живой.
Третья фаза — это время, когда я встаю и иду читать. Надежды уснуть больше нет.
Я думала о том, что в английском языке есть фраза «I can’t sleep», что значит «Я не могу уснуть», в русском же мы говорим «Мне не спится». Так вот, мне не спится. Самое странное, что если говорить так, то проблема вовсе не кажется проблемой, ведь звучит всё так, словно это состояние, которое пришло ко мне в данный момент и вовсе не определяет весь мой образ жизни. Когда тебе не спится, ты просто начинаешь думать о своих повседневных делах: сколько надо заработать, что произошло за день, о чем я мечтаю, чего хочу от жизни — безобидная рефлексия.
Я же переживаю эти философские колебания на второй фазе, а после я начинаю страдать по-настоящему. Моя бессонница превращается в персонажа и уже совсем не похожа на состояние или настроение. Я вступаю с ней в схватку, я осознаю, что ее присутствие вполне материально, и она здесь, со мной в одной комнате. Это очень утомительно, но вовсе не приближает меня ко сну. После того, как размышления остаются позади, я начинаю молиться, чтобы утро поскорее наступило, чтобы я просто встала и продолжила жить в надежде, что следующей ночью я посплю.
Если бы мои проблемы заканчивались только на мыслях и экзистенциальных страданиях, то я могла бы закончить свой рассказ прямо сейчас. Помимо рефлексий, я чувствую физическую боль. Если ты не спишь очень долго, то кости начинают болеть. Это ощущение похоже на ревматизм, когда суставы «стонут», «ноют», «трещат». Ты начинаешь чувствовать каждый изгиб своего тела, все особенности своего скелета. Через физиологические изменения я осознаю, что это я, и я заперта в этом теле, в прочном кругу, который не могу разорвать. Я — узница собственной физиологии. За костями приходят проблемы с волосами, кожей, ногтями, зубами, пищеварением. Сказать, что я похудела — ничего не сказать. Нарушается прием пищи, от жидкости начинает тошнить.
Нервная система дает сбой, и, если очень повезет, то можно даже увидеть галлюцинации.
Свет приносит дискомфорт, а иногда даже острую боль в глазах. Звуки становятся громче и невыносимей. Я словно превращаюсь в вампира, но вместо жажды крови я испытываю неутолимую жажду сна.
Я понимаю, что у меня проблемы и мне нужна помощь.
Я испробовала много способов помочь себе, и, действительно, многие из них помогли. Для начала — таблетки. Это относительно безопасно, и свою работу они выполняют, но никакие препараты не могут помочь в долгосрочной перспективе. У каждого лекарства есть курс, есть побочные эффекты, и фармацевтические свойства не предполагают, что ты будешь жить «на них». В результате одна проблема превращается в две: бессонница и зависимость от препаратов. Несколько недель лечения — это норма, но бессонница — это марафон, и она требует допинга на каждом этапе гонки.
Есть несколько безобидных способов помочь себе, и все они касаются повседневной рутины. Например, спать только на кровати, не ложиться до тех пор, пока не почувствуешь усталость, ограничить телевизор, телефон и любые другие отвлекающие и развлекающие вещи, принимать горячие ванны с молоком и ароматическими маслами, быть максимально бодрым в течение дня, заниматься физическими нагрузками, но только не вечером, создать в спальне темную и расслабляющую атмосферу, а также ложиться и вставать в одно и то же время каждый день. И, конечно, исключить из рациона алкоголь, кофеин и сигареты. Это работает, если ты находишься на начальной стадии, когда бессонница — это всего лишь последствие образа жизни и скорее является побочным эффектом стресса. Если проблемы тащат тебя на дно пропасти, здоровым образом жизни не спасти отца русской демократии.
Но есть три вещи, которые я всё же нахожу полезными и готова посоветовать тем, кто оказался в похожей на мою ситуации.
Во-первых, это медитация. Она действительно помогает, так как спокойствие и расслабление замедляет сердцебиение, и в этом случае медитация работает как седативное.
Мне сказали, что несколько месяцев медитации могут помочь справиться с неврологическими изменениями. И это правда.
Во-вторых, дыхательные упражнения. Хорошо они помогают тогда, когда ты лежишь на кровати, исследуя потолок и постоянно думая о том, как уснуть. В этот момент лучше всего перенаправить свою концентрацию на наблюдение за собственным дыханием, что, в свою очередь, помогает успокоить сознание.
Необходимо перестать думать. Это очень сложно, но только после того, как ты сможешь остановить мозг, который непрерывно транслирует разного рода пропаганду, фантазии, изображения, сосредоточенность на том или ином объекте, ты сможешь почувствовать сладкое ощущение «ничего» в своей голове и приблизишься ко сну.
И последнее, чему мне удалось научиться, — это принятие. Самый сложный урок в любой ситуации — просто смирение с тем, что ты не в силах изменить. Плохие вещи случаются, но они не могут сравниться с тем вредом, который мы причиняем себе самостоятельно, мучая себя сожалениями. Ты начинаешь сравнивать себя с другими людьми: «Мой друг спит, почему я не могу?», «Я должна спать!», «Если я не посплю 8 часов, то завтра не смогу работать». Эти мысли заставляют страдать и вгоняют в какие-то нелепые стандарты. Это сложно, потому что сон — одно из самых рутинных понятий в нашей жизнедеятельности, но даже здесь есть исключения из правил. Если люди, которые разучились жить, радоваться, любить, а я разучилась спать и считаю, что это нормально.
Как я вас понимаю и статья попалась очень вовремя. У меня никогда не было проблем со сном, ну кроме моментов, когда была простуда, мучал кашель и насморк. Зимой был сильный стресс, связанный с болезнью и операцией мамы, (очень дорогостоящей, что тоже сыграло роль), но и тогда проблем со сном не возникало И вот вроде все позади, мамино самочувствие нормализовалось, переживать не о чем — и в мае (спустя 5 месяцев) нужно было сходить в больницу маме за рецептом на лекарство. Когда я там была испытала сильную тревогу. И в следующую ночь просто не смогла уснуть, а потом и в следующую ночь, и еще следующую. Три ночи без сна обернулись покалываниями в руке, ноге и голове — напугалась не на шутку и тут же записала в ближайшую клинику к неврологу. Анализы, МРТ мозга и сосудов, УЗИ щитовидки — все, слава Богу, в норме. Как героиня статьи попробовала снотворное- раз помогло, но состояние было хуже, чем если не спать всю ночь. Изучая вопрос бессонницы, я также стала медитировать и заниматься йогой (есть специальные упражнения для сна). Действительно, расслабляет, но проблема не ушла, хотя стала засыпать к двум-трем ночи. Затем подруга посоветовала принимать мелатонин — гормон сна в таблетках. При курсе приема сон должен сам прийти в норму. И, о чудо, я начала спать и на утро как огурчик. Но появился другой страх, что без таблетки я уже не усну. Иногда я пробовала спать без мелатонина, бывало усну, бывало нет.Спустя месяц, когда сил терпеть такие качели уже не было, я нашла психотерапевта и решила искать причину в этой области. После первого же сеанса, на котором я плакала я легко уснула (правда, с мелатонином). Через неделю еще сеанс, снова стало чуть легче. На третьем сеансе я снова плакала — и это были очень сильные эмоции, которые, по всей видимости, и были причиной расстройства сна. Корень моей проблемы, как видится психотерапевту, лежал в том, что я «сгруппировалась» в момент стресса, а отпустить эмоции забыла. Накопившаяся тревога вылилась в бессонницу. На данный момент я прошла 6 сеансов психотерапии, мелатонин не пью уже 2 недели, мысли стали легче. Раз в неделю бывает, что сложно уснуть и я ворочаюсь час-два, но это уже не те чувства, которые были до этого.Героине искренне желаю снова обрести сладкий сон и советую, по возможности, обратиться к психотерапевту.
А может и не надо разучиваться, а добить до конца это сонное оцепенение? Нас с детства приучали, да и вся наука считает, что спать необходимо для восстановления сил. Но в мире куча людей, которые по каким-то причинам перестали спать и очень довольны своим новым состоянием. Кроме того, они перестали стареть! Во сне человек стареет, болеет и умирает. Гормон сна мелатонин вырабатывается шишковидной железой с приходом темного времени суток, или по истечении некоторого времени бодрствования. А во время сна он, скорее всего, нейтрализуется организмом, поэтому мы испытываем облегчение и ощущаем себя отдохнувшими. То есть, мы хотим спать не потому, что устали, а потому, что вырабатывается гормон и делает свое дело! Сейчас есть версии о том, что вся эндокринная система была искусственно имплантирована в наше тело и мы стали рабами гормонов, которые выделяются железами в нужном количестве и в нужное время. Страх, волнение, ревность, зависть, сон, влечение, любовь и пр. — результаты «работы» гормонов. Дирижирует всей этой фабрикой шишковидная железа, которая, в свою очередь, управляется чакрами. А лимфатическая система является вообще автономной и организмом не контролируется. Можете, конечно, считать все это бредом. Во сне миллиарды бактерий жрут наш организм и выделяют токсины, кариозные бациллы разрушают зубную эмаль, поэтому по утрам все мы чистим зубы, умываемся, полоскаем рот, едим фрукты чтобы убрать всю эту мерзость. Но мы не можем просто взять и удалить все эти имплантанты, так как что они глубоко интегрированы в наш организм и без них человек умрет. Во время сна происходит перекачка в систему всего накопленного опыта за день. А вы думаете, откуда боженька после смерти ведает о всех наших грехах. Карму никто не отменял и именно отсюда она и берется. Я считаю, что проблема Дарьи в том, что мелатонин у нее накапливается, но сонного оцепенения не наступает, поэтому организм не может нейтрализовать этот чужеродный гормон и он просто разрушает тело. У людей, которые прекрасно живут без сна, этот гормон вообще не вырабатывается. Возможно, причиной стал сильный стресс, в результате которого отключился ген, управляющий шишковидной железой. Немного об этом рассказывает Олег Шаманский в своих выступлениях на Ютубе. Он конечно же понадергал информации из других источников в инете…в том числе из книги Владимира Пятибрата «Глубинная книга». Изложенная в ней информация может серьезно повредить психику, поэтому слепая вера тут неприемлема.
источник
ПЕСНЯ О СТАЛИНЕ
На просторах Родины чудесной,
Закаляясь в битвах и труде,
Мы сложили радостную песню
О великом друге и вожде.
Товарищ Сталин, вы большой ученый,
В языкознанье знаете вы толк,
А я простой советский заключенный,
И мне товарищ серый брянский волк.
В чужих грехах мы сходу сознавались,
Этапом шли навстречу злой судьбе,
Но верили вам так, товарищ Сталин,
Как, может быть, не верили себе.
Так вот сижу я в Туруханском крае,
Где конвоиры, словно псы, грубы,
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра.
Вы здесь из искры разводили пламя,
Спасибо вам, я греюсь у костра.
Мы наш нелегкий крест несем задаром
Морозом дымным и в тоске дождей.
Мы, как деревья, валимся на нары,
Не ведая бессонницы вождей.
Вы снитесь нам, когда в партийной кепке
И в кителе идете на парад.
Мы рубим лес по-сталински, а щепки,
А щепки во все стороны летят.
Вчера мы хоронили двух марксистов,
Тела одели красным кумачом.
Один из них был правым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем.
Он перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал последние слова,
Велел в евонном деле разобраться
И тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»
Живите тыщу лет, товарищ Сталин,
И пусть в тайге придется сдохнуть мне,
Я верю — будет чугуна и стали
На душу населения вполне!
Антология бардовской песни. Автор-составитель Р. Шипов — М.: Изд-во Эксмо, 2006
Какой-то литератор пробовал присочинить к песне еще куплет и показал его Алешковскому, которому куплет крайне не понравился:
Для вас в Москве построен «Дом подарков»,
Сам Исаковский пишет оды вам,
А здесь в тайге читает нам Петрарку
Фартовый парень Оська Мандельштам.
1.
Товарищ Сталин, Вы большой ученый,
В языкознаньи знаете Вы толк.
А я простой советский заключенный,
И мой товарищ — серый брянский волк.
За что сижу? По совести — не знаю!
Но прокуроры, видимо, правы.
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.
На сотни верст вокруг тайга густая,
А конвоиры – суровы и грубы…
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где при царе сидели в ссылке Вы.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра.
Вы здесь из искры разжигали пламя,
Спасибо Вам, я греюсь у костра…
В чужих грехах мы сразу сознавались,
Этапом шли навстречу злой судьбе.
Мы так Вам верили, товарищ Сталин,
Как, может быть, не верили себе.
Вчера мы хоронили двух марксистов.
Мы их не покрывали кумачом…
Один из них был правым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем!
И перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал кисет и те слова:
Просил он Вас во всем тут разобраться
И тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»
Для Вас открыт в Москве музей подарков
И Исаковский пишет песни Вам.
А у костра читает нам Петрарку
Фартовый парень Ося Мандельштам.
На Вас сияют ордена, медали,
А наша жизнь не стоит пятака…
Вот вы семь раз из ссылки убегали,
А я ни разу не сумел пока.
Не спите Вы осенними ночами,
Прислушиваясь к шороху дождей.
А мы лежим на нарах штабелями,
Ведь нам чужда бессонница вождей.
Вы снитесь мне, когда в партийной кепке
И в кителе идете на парад…
Мы ж рубим лес, а сталинские «щепки»,
Как прежде во все стороны летят!
Живите сотню лет, товарищ Сталин!
И пусть в тайге придется сдохнуть мне,
Росло бы только производство стали
На душу населения в стране!
Запрещенные песни. Песенник. / Сост. А. И. Железный, Л. П. Шемета, А. Т. Шершунов. 2-е изд. М., «Современная музыка», 2004
2. Иосиф Сталин, Вы большой ученый
Иосиф Сталин, Вы большой ученый —
Вы всем наукам познали толк.
А я простой советский заключенный,
И мой товарищ — серый брянский волк.
За что сижу, по совести, не знаю,
Но прокуроры, как видимо, правы,
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где при царе сидели в ссылке Вы.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра,
Вы здесь из «Искры» раздували пламя —
Спасибо Вам, теперь я греюсь у костра!
Вчера мы хоронили двух марксистов,
Тела их не закрыли кумачом,
Один из них был ярым чифиристом,
Другой, как оказалось, не причем.
Так вот, прощай, прощай, моя Одесса!
Тебя люблю я, люблю твои огни.
Своею белою рукой, моя Одесса,
Ты помани, ты помани, ты помани!
3. Песня о Сталине
Товарищ Сталин, вы большой ученый —
В языкознанье знаете вы толк.
А я простой советский заключенный,
И мне товарищ — серый брянский волк.
За что сижу, воистину не знаю,
Но прокуроры, видимо, правы,
Сижу я нынче в Туруханском крае,
Где при царе сидели в ссылке вы.
В чужих грехах мы с ходу сознавались,
Этапом шли навстречу злой судьбе,
Мы верили вам так, товарищ Сталин,
Как, может быть, не верили себе.
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где конвоиры, словно псы, грубы,
Я это все, конечно, понимаю,
Как обостренье классовой борьбы.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра,
Вы здесь из искры разводили пламя —
Спасибо вам, я греюсь у костра.
Вам тяжелей, вы обо всех на свете
Заботитесь в ночной тоскливый час,
Шагаете в кремлевском кабинете,
Дымите трубкой, не смыкая глаз.
И мы нелегкий крест несем задаром
Морозом дымным и в тоске дождей,
Мы, как деревья, валимся на нары,
Не ведая бессонницы вождей.
Вы снитесь нам, когда в партийной кепке
И в кителе идете на парад.
Мы ж рубим лес по-сталински, а щепки,
А щепки во все стороны летят.
Вчера мы хоронили двух марксистов.
Тела одели ярким кумачом,
Один из них был правым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем.
Он перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал последние слова —
Велел в военном деле разобраться
И тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»
Дымите тыщу лет, товарищ Сталин,
И пусть в тайге придется сдохнуть мне,
Я верю: будет чугуна и стали
На душу населения вполне.
Блатная песня: Сборник. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002
4. Товарищ Сталин, Вы большой ученый
Товарищ Сталин, Вы большой ученый —
В науках вы познали высший толк.
А я простой советский заключенный,
И мой товарищ — серый брянский волк.
За что сижу, по совести, не знаю,
Но прокуроры, как всегда, правы,
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где при царе сидели в ссылке вы.
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где часовые грубы и строги,
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.
Всю жизнь в грехах мы с ходу сознавались,
Этапом шли навстречу злой судьбе.
Мы так вам верили, товарищ Сталин,
Как, может быть, не верили себе.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра,
Вы здесь из искры раздували пламя —
Спасибо вам, я греюсь у костра!
Товарищ Сталин, ты не спишь ночами,
Прислушиваясь к шороху дождей,
А мы лежим на нарах штабелями,
И нам чужда бессонница ночей.
Я вижу вас — в своей партийной кепке
И в кителе идете на парад.
Мы рубим лес, а сталинские щепки,
Как раньше, в наши головы летят.
Вся грудь у вас в наградах, вся в медалях,
И волос от заботы поседел,
Ведь вы шесть раз из ссылки убегали,
А я — дурак — ни разу не сумел!
Вчера мы хоронили двух марксистов,
Мы их не накрывали кумачом,
Один из них был правым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем.
И перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал кисет и те слова,
Просил он вас во всем тут разобраться
И тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»
Живите тыщу лет, товарищ Сталин,
И пусть в тайге сгнивать придется мне,
Я верю будет чугуна и стали
На душу населения вдвойне.
5. Песня о Сталине
Товарищ Сталин, вы большой ученый —
в языкознанье знаете вы толк,
а я простой советский заключенный,
и мне товарищ — серый брянский волк.
За что сижу, воистину не знаю,
но прокуроры, видимо, правы,
сижу я нынче в Туруханском крае,
где при царе бывали в ссылке вы.
В чужих грехах мы с ходу сознавались,
этапом шли навстречу злой судьбе,
мы верили вам так, товарищ Сталин,
как, может быть, не верили себе.
И вот сижу я в Туруханском крае,
где конвоиры, словно псы, грубы,
я это все, конечно, понимаю,
как обостренье классовой борьбы.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
а мы в тайге с утра и до утра,
вот здесь из искры разводили пламя —
спасибо вам, я греюсь у костра.
вам тяжелей, вы обо всех на свете
заботитесь в ночной тоскливый час,
шагаете в кремлевском кабинете,
дымите трубкой, не смыкая глаз.
И мы нелегкий крест несем задаром
морозом дымным и в тоске дождей,
мы, как деревья, валимся на нары,
не ведая бессонницы вождей.
Вы снитесь нам, когда в партийной кепке
и в кителе идете на парад.
Мы рубим лес по-сталински, а щепки,
а щепки во все стороны летят.
Вчера мы хоронили двух марксистов,
тела одели ярким кумачом,
один из них был правым уклонистом,
другой, как оказалось, ни при чем.
Он перед тем, как навсегда скончаться,
вам завещал последние слова —
велел в евонном деле разобраться
и тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»
Дымите тыщу лет, товарищ Сталин,
и пусть в тайге придется сдохнуть мне,
я верю: будет чугуна и стали
на душу населения вполне.
Алешковский Юз. Собрание сочинений. В трех томах. Том 3. — М.: «ННН», 1996
6. Товарищ Сталин, вы большой ученый
Товарищ Сталин, вы большой ученый
В языкознаниях познавший толк,
А я простой советский заключенный
И мой товарищ серый брянский волк.
За что сижу, я сам про то не знаю,
Но прокуроры, видимо, правы.
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где при царе бывали в ссылке вы.
В чужих краях мы сходу сознавались,
Этапом шли навстречу злой судьбе.
Но верили вам так, товарищ Сталин,
как, может быть, не верили себе.
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где конвоиры грубы и глупы.
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.
Я вижу вас как вы в спортивной кепке
И в кителе спешите на парад.
Мы рубим лес, а сталинские щепки,
Как брызги во все стороны летят.
Мы наш нелегкий крест несем задаром,
Морозом дымным и в тоске дождей.
И как деревья валимся на нары,
Не ведая бессонницы вождей.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра.
Вы тут из искры раздували пламя.
Спасибо вам, я греюсь у костра.
Вчера мы хоронили двух марксистов.
Мы их не накрывали кумачом.
Один из них был левым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем.
Он перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал последние слова.
Просил в евонном деле разобраться
И тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»
Дымите тыщу лет, товарищ Сталин.
И пусть в тюрьме придется сдохнуть мне.
Я верю — будет больше чугуна и стали
На душу населения в стране.
Песни узников. Составитель Владимир Пентюхов. Красноярк: Производственно-издательский комбинат «ОФСЕТ», 1995. (Песни политзеков собраны в основном от самих бывших политзеков в 1991 году во время экспедиции на борту дизельэлектрохода «Латвия» по Енисею от Красноярска до Норильска, посвященной памяти жертв сталинских лагерей).
источник
Я буду вечно с тобой молодой,
Брошу курить и брошу левых дур.
Буду будить тебя свежей водой,
И от такой любви, малыш, я вряд ли уйду.
Я буду вечно с тобой молодой,
Брошу курить и брошу левых дур.
Буду будить тебя свежей водой,
И от такой любви вряд ли уйду.
Поровну закаты, рассветы мы делим.
Сидели за партой, теперь в универе,
Я скоро замечу себе рубль сорок мерен а
В следующем апреле, летим на прерии
До сих пор не знаю боюсь ли я высоты,
Но хотя если рядом ты-хочу познать её секреты
Без разницы, ведь дыхания нет
Сердечко хочет вылететь и мы с тобой раздеты
С другими не сложилось, у нас же сошлись планеты,
И столько звёзд упало на всей земли континенты
Считаю минуты, но путаю метры,
Ненавижу давить в одинокого стены.
Я жду тебя, жду тебя, жду тебя,
Твоё холодное сознание надо бы утеплять.
С тобою праздники по будням,
И мы не ляжем спать ниже полудня.
Я буду вечно с тобой молодой,
Брошу курить и брошу левых дур.
Буду будить тебя свежей водой,
И от такой любви, малыш, я вряд ли уйду.
Я буду вечно с тобой молодой,
Брошу курить и брошу левых дур.
Буду будить тебя свежей водой,
И от такой любви вряд ли уйду.
Платьице рвём прямо по швам.
Может быть грубо и пошло,
Без этой страсти нам душно, но контрастный душ нам сейчас то, что нужно.
Давай не будем говорить не слова,
Наша инсомния нам дарит невесомость
Комната плавилась будто бы в ней под сорок,
Банально так и попсово, в кровати не сняв кроссовок.
Всему виною твой наряд, пряный аромат,
Пьяный ли я или так действует твой взгляд,
Но в твоих глазах, горят небеса, дарят чудеса,
Стрелки на часах… Назови самаа
Моё имя, пусть я тебя коснусь прямо через пульс, нотами.
Её голос плюс неуемный блюз, бешеный союз, на двоих.
Я буду вечно с тобой молодой,
Брошу курить и брошу левых дур.
Буду будить тебя свежей водой,
И от такой любви, малыш, я вряд ли уйду.
Я буду вечно с тобой молодой,
Брошу курить и брошу левых дур.
Буду будить тебя свежей водой,
И от такой любви вряд ли уйду. Chorus:
I’ll be with you forever young,
I stop smoking and throw left fools.
I’ll wake you up with fresh water,
And from this love, baby, I can hardly go.
I’ll be with you forever young,
I stop smoking and throw left fools.
I’ll wake you up with fresh water,
And from this love is unlikely to go away.
Equally sunsets, sunrises we share.
We sat at a desk, now at university,
I’ll imagine I note ruble and forty Meren
The following April, the fly on the Prairie
I still do not know if I’m afraid of heights,
But even if you close, I want to know her secrets
No matter, because there is no breathing
Heart wants to fly and we’re naked
On the other did not happen, we came together as a planet,
And many stars fell on all the continents of the earth
Minutes, but confusing meters,
I hate to put pressure in the lonely wall.
I’m waiting for you, waiting for you, waiting for you,
Your cold consciousness would be necessary to insulate.
With you on weekdays, holidays,
And we do not go to bed following afternoon.
I’ll be with you forever young,
I stop smoking and throw left fools.
I’ll wake you up with fresh water,
And from this love, baby, I can hardly go.
I’ll be with you forever young,
I stop smoking and throw left fools.
I’ll wake you up with fresh water,
And from this love is unlikely to go away.
Dress rvёm right at the seams.
It may be rude and vulgar,
Without this passion, we stuffy, but the douche to us now what you need.
Let’s not say a word,
Our insomnia gives us weightlessness
Room melted as if in her late thirties,
Banal and kitsch in bed without taking off shoes.
The whole blame for your outfit, spicy aroma,
I drunk, or so you think works,
But your eyes are burning heavens give wonders
The arrows on the clock . Tell Samana
My name, let me touch you right through the heart rate notes.
Her voice plus the irrepressible blues, furious union for two.
I’ll be with you forever young,
I stop smoking and throw left fools.
I’ll wake you up with fresh water,
And from this love, baby, I can hardly go.
I’ll be with you forever young,
I stop smoking and throw left fools.
I’ll wake you up with fresh water,
And from this love is unlikely to go away.
источник