В стихотворении «Мой Апокалипсис» он цитирует свои собственные, написанные за несколько месяцев до этого, строки и придирчиво их комментирует, относясь к ним как к «пустякам»:
Вот вам отрывок для примера,
Как заблуждался мой Пегас:
«Любовь, любовь, я помню живо
Счастливый день, как в первый раз
Ты сильным пламенем зажглась!
В моей груди самолюбивой!
Тогда все чувства бытия
В одно прекрасное сливались;
Они светлели, возвышались,
И гордо радовался я!
Как это вяло, даже темно,
Слова, противные уму,
Язык поэзии наемной
И жар, не годный ни к чему!
Как принужденны и негладки
Четыре первые стиха!
Как их чувствительность плоха,
Как выражения не кратки!
Конец опять не без греха:
В одно прекрасное сливались –
Они светлели, возвышались.
Какая мысль! и что оно
Тут неуместное «одно»?
И как они сюда попались?
Тогда все чувства бытия –
Какие, спрашиваю, чувства?
Тут явная галиматья
И без малейшего искусства!
И гордо радовался я –
К чему, зачем такая радость,
И что она, и где она,
В уме иль в сердце.
Прав или не прав поэт в столь категорически суровой самооценке? И да и нет. С ним нельзя не согласиться, но нельзя и не поспорить. Он корит себя за некраткость выражений, но по сравнению с растянутым комментарием выделенные курсивом стихи кажутся вполне лаконичными. Сетует: то плохо, это негладко – но почему?
Упреки никак не обоснованы, а между тем стихи как раз «гладки». Поэт считает неуместным слово одно в обороте сливаться в одно, однако этот оборот с лингвистической точки зрения правомерен. Правда, потом следует слово они, и Языкову это не нравится. По-видимому, он рассудил, что, если чувства слились в одно, то они уже алогизм. Но и это неверно. Части одного целого, даже будучи нераздельно слитыми воедино, могут все же восприниматься как компоненты этого целого: компоненты (форма множественного числа) – значит, они. Никакого алогизма.
Выражение «все чувства бытия» раскритиковано за то, что непонятно, какие имелись в виду чувства. Но поэт не обязан в таких случаях называть все своими именами, ставить все точки над и утомительно перечислять «чувства»: радость, любовь, восторг, умиление, вдохновение . А словом радовался Языков недоволен потому, что неясно, в уме или в сердце обитает эта радость. Еще одна педантичная придирка. Можно также педантично возразить: если радость овладела всем существом человека, то ее локализация – в уме она или в сердце – теряет смысл.
И все же в главном Языков прав. «Как это вяло, даже темно», – сокрушается поэт, предвосхищая пушкинское замечание по поводу элегии Ленского: «Так он писал темно и вяло» (6-я глава «Онегина» написана годом позже языковского «Апокалипсиса»).
Существует в поэзии некий средний уровень: ни хорошо, ни худо (а стало быть, все-таки «худо»), – которому присущи заученность, стереотипность стилистических фигур, потерявших свою изначальную выразительность, стертые эмоции, невыстраданные чувства.
Поэты пушкинской эпохи писали такие – проходные, средние – стихи. Общий уровень культуры стиха, будучи достаточно высоким, позволял третьестепенным версификаторам избегать заметных оплошностей в грамотно – «красиво» – стандартных элегиях и посланиях, романсах и мадригалах. Языков, почувствовав в себе «причастность» к этому среднему уровню, столь беспощадно себя высмеял, хотя и не смог по-настоящему убедительно развенчать свои стихи (поскольку искал стилистические несообразности там, где их нет).
Удалось ли ему преодолеть ту компромиссность и стандартность поэтического стиля, которая была ему, как мы убедились, не по душе? Во всяком случае он к этому стремился и многого достиг. Но и после «Апокалипсиса» он нередко писал стихи средние:
Не в первый раз мой добрый гений
Спеша приветствовать ваш день;
Не в первый раз восторгом блещет
Сей дар, покорствующий вам,
И сердце сладостно трепещет.
Здесь скорее не индивидуальный стиль поэта, а общий стиль эпохи, которую мы условно называем пушкинской. Потому что нет ни языковского «захлеба», особой ускоренности стихового темпа, считающейся личным завоеванием поэта, ни дерзких «студентских» выходок и проказ, по которым современники узнавали Языкова, – ровным счетом ничего индивидуального.
Итак, первое, что мы можем сказать о стилистической палитре Языкова: в ней есть краски, сливающие его поэзию с общим литературным фоном эпохи. Если бы не было – кроме них – других красок, то стихи его едва ли дожили бы до наших дней. И он сам понимал, что желательно писать ярче.
Между тем, некоторые характерные черты творческого облика Языкова определились довольно рано – еще до того, как он комически ужаснулся безликости своих стихов. Нет, безликим он не был уже в первую половину 20-х годов, когда заявил о себе как поэт-студент, чей девиз – «свобода, песни и вино».
Человек бурного темперамента, он воспел радости жизни, веселое молодое озорство, наглядно воссоздал атмосферу университетского города Дерпта, проявил в своих стихах много лихости и удали, а подчас и «возмутительной» политической дерзости.
Выявились приметы, по которым было легко узнать Языкова, отличить его от множества других поэтов. Не вообще поэт, а поэт-студент; не вообще поэт-студент, а именно дерптский (с московским или петербургским такого не спутаешь); вкусы и склонности – определенные.
Стиль вольномыслия и свободолюбия, к которому пришел Языков, сближал его творчество с поэзией декабристов. Здесь, впрочем, необходима оговорка: свободолюбие поэтов-декабристов носило в основном суровый и аскетичный характер, в конечном итоге – трагедийный (борьба, гибель, жертвы во имя завоевания свободы). Языкову же подобные мотивы в целом чужды.
Раскованность языковского стиха, столь органично соответствующая духу его веселого вольнолюбия, снискала восторженное признание читателей. Такие четырехстопные ямбические строки застольных песен, как «великолепными рядами» или «неиссякаемый стакан», производят впечатление стремительно летящих: скорость их увеличивается за счет того, что пропущены метрические ударения, обуздывающие стих, на первой и на третьей стопах.
Склонность к таким ритмическим фигурам Языков сохранил на всю жизнь.
Чтобы добиться такого эффекта, удобно использовать многосложные, длинные слова, в частности сложные прилагательные и существительные. Таковых у Языкова много, и на этом основании его иногда сравнивали с Гнедичем, в гомеровских гекзаметрах которого сложные слова занимают значительное место. Это демонстрирует не близость, а напротив, несходство двух стилей – «захлебывающегося» языковского и торжественно-величавого тона русской «Илиады». Сложные слова нисколько не облегчают тяжелого гекзаметра, не способствуют пропуску метрического ударения, становясь двухударными, когда это необходимо:
Тучегонитель! Какие ты речи, жестокий, вещаешь?
(Из первой песни «Илиады» в переводе Гнедича).
Если же «выкроить» из этих длинных строк гекзаметра четырехстопные «языковские» ямбы, то они зазвучат совсем в ином ключе, и сложные слова окажутся одноударными:
Ибо не может слово сладкоречивый принять добавочное ударение на первый слог, если оно попало в ямбическую строку, где первый слог неодносложного слова должен быть безударным.
Мы начали наши наблюдения над языковским стилем с того, что у него много общего с поэтами пушкинской эпохи. Теперь, наоборот, приходится настаивать на уникальности Языкова и его стиля: свободолюбие, но не декабристского, а именно языковского толка; сложные эпитеты, но звучат не как у Гнедича, признанного мастера сложных эпитетов, а по-языковски.
Выразительные поэтические средства, которыми пользуется поэт в своих стихах, необычайно разнообразны. Яркие сравнения, красочные эпитеты, смелые метафоры, выразительное словотворчество выдвигают Языкова в ряд наиболее самобытных и оригинальных русских поэтов. В борьбе за самобытность своей поэзии Языков искал пути сближения поэтического языка с разговорной речью и с национальной русской языковой основой. Его сложные слова-определения придают особый колорит всей его поэзии: «сновиденье», «песнопенье», «благовидный», «огнецветный», «быстрокрылый», «многоцелебный», «прохладно-сладостный», «чудесно-животворный», «безоблачно-прекрасный», «лазурно-светлый» и т.п.
Поражает в поэзии Языкова необычное сочетание эпитетов с определяемым словом: «разобманутые надежды», «блудящие огни» (любви). Многообразны эпитеты, которыми он наделяет такие понятия, как «радость», «младость», «мечты»: «пленительная радость», «встречающая радость», «возвышенная мечта», «пылкая мечта», «разгоряченная мечта», «пустая мечта», «бестелесная мечта» и т.д.
Яркой выразительности стихов Языкова способствуют многочисленные сравнения, которые позволяют живее чувствовать написанное. Так, очи сравниваются с сапфирами, кудри с золотистым шелком, зубы – перлы, грудь – лебединая. Сила любви сравнивается с искрой Зевсова огня. Любимая сравнивается с солнцем – «мое светило». Образное сравнение:
И с ней любовь: так пар дыханья
Языков широко пользуется яркими, красочными, точными эпитетами, придающими стихам особенную эмоциональность. Например, в элегии «Опять угрюмая, осенняя погода» несколько таких «нарядных», броских эпитетов: красавица – «звезда с лазурно-светлыми. очами, с улыбкой сладостной, с лилейными плечами». В другой элегии покрытые снегами горы – это «громады снеговершинные», «задремавшие небеса»; эпитет-метафора «задремавшие» по отношению к «небесам» создает образ сумерек с чуть потемневшим небом; эпитет-метафора «смеющиеся долины» создает в воображении картину солнечной, праздничной, нарядной природы.
Л-ра: Филологические науки. – 2002. – № 2. – С. 29-37.
Ключевые слова: Николай Языков,критика на творчество Языкова,критика,скачать критику,скачать бесплатно,реферат,русская литература 19 века,поэты 19 века
источник
В ранней лирике — мотивы радости бытия; некоторые стихи стали популярными песнями ( «Нелюдимо наше море» , музыка К. П. Вильбоа, и др.). В 30-40-е годы приходит к религиозному пониманию мира. Сближается со славянофилами.
23 августа 1845 в Симбирске был открыт памятник Н. М. Карамзину , как уроженцу Симбирской губернии.
Тургенев Александр Иванович (1785-1846) — историк и литератор.
Он памятник себе воздвиг чудесный, вечный — изменённая цитата из стихотворения Державина «Памятник» .
написал Для нас он книгу книг — имеется в виду 12-томная «История государства Российского». Далее идёт поэтический пересказ событий русской истории, изложенных в труде Карамзина.
Им степь широкая как тесная дорога — цитата из драмы В. А. Озерова «Димитрий Донской».
Хомяков Алексей Степанович (1804-1860) — поэт, публицист, один из крупнейших деятелей славянофильства. 1 мая — день рождения А. С. Хомякова .
тот, который смел — возможно, Грановский или Чаадаев.
Союзник беглого портного — возможно, портной — Вильгельм Вейтлинг (1808-1871), немецкий утопический коммунист, по профессии портной.
общий наш недоброхот — В. Г. Белинский.
Чаадаев Пётр Яковлевич (1794-1856) — философ, писатель, друг Пушкина .
Ты лобызаешь туфлю пап — Чаадаев отдавал в своём «Философическом письме» предпочтение католической религии перед православием.
жалкий ли старик — вероятно, П. Я. Чаадаев.
сладкоречивый книжник — по-видимому, Т. Н. Грановский (1813-1855), историк либерального направления, один из видных представителей западничества.
Поклонник тёмных книг и слов — вероятно, Герцен.
Шенье Андре (1762-1794) — французский поэт.
Швальбах — курорт в Германии с железистыми источниками.
18 декабря 1839, Ницца, предместье Мраморного креста
Свербеев Дмитрий Николаевич (1799-1874) — родственник и друг Языковых.
Нынче мода На этот род поэзии у нас — в 1831-1835 были написаны и появились в печати сказки Пушкина и Жуковского .
Сентябрь или октябрь 1828
Дельвиг первый приветствовал Языкова в печати в 1822 сонетом «Младой певец, дорогою прекрасной…» . Языков постоянно печатался в альманахах Дельвига — «Северные Цветы» и «Подснежник».
Непроходимо-беспокойно Служенье Фебу в наши дни — Выпад против буйной толкотни в литературной жизни продиктован, вероятно, отрицательным отзывом Н. А. Полевого о стихах Языкова, резкими нападками в журналах на Дельвига и Пушкина .
Осипова Прасковья Александровна (1781-1859) — мать А. Н. Вульфа, владелица Тригорского, соседка Пушкина (по Михайловскому) и его приятельница.
В стране, где вольные живали — имеются в виду феодальные республики, древние Новгород и Псков.
Великая Ганза — торговый и политический союз северонемецких городов (XIV-XVII вв.)
Пока московская гроза Не пересиливала веча — в конце XV — начале XVI в., при московских князьях Иване III и Василии III, вече в Новгороде и Пскове было упразднено, а вечевой колокол снят.
Душа геройская водила — предположительно имеется в виду последний магистр ливонского ордена Кетлер, сражавшийся против России в Ливонской войне.
Стефан — Стефан Баторий (1533-1586), польский король, воевавший с Иваном Грозным из-за Ливонии. Ставка Батория при осаде Пскова была в городище Ворониче, на месте которого расположено Тригорское.
Сороть — река в Тригорском.
Свободный поэт — Пушкин .
Богини кастальских берегов — музы.
Наяда — здесь: вода, волна.
Там на горе — в тригорском парке.
Жилище граций — дом в Тригорском, где жили сёстры Вульфа (Александра, Анна, Евпраксия).
Дары Эвтерпы — музыка.
Возможно, обращено к Воейковой.
Написано по поводу вступления на престол Николая I.
Ноябрь или начало декабря 1825
Вариант подзаголовка — «Отчёт о любви».
Картуш (1693-1721) — парижский разбойник.
Между 2 и 16 августа 1825
* Действительно, стихи — музыка души.
Вольтер. (фр.)
Дирина Анна Сергеевна, жившая в 1820-х в Дерпте, чей дом охотно посещался русскими студентами.
Очевидно, навеяно картиной богослужения в канун рождества и моления за царя (24 января — сочельник).
Киселёв Николай Дмитриевич (1800-1869) — товарищ Языкова по университету, дипломат. Языков сблизился с Киселёвым в 1823 и после его отъезда из Дерпта поддерживал с ним переписку.
Воейкова Александра Андреевна, урождённая Протасова (1797-1829) — племянница и крестница В. А. Жуковского (героиня его баллады «Светлана» ), жена писателя и журналиста А. Ф. Воейкова; часто приезжала в Дерпт. Была воспета многими поэтами. Увлечение Воейковой оставило заметный след в творчестве Языкова.
Лобанов Михаил Евграфович (1787-1846) — третьестепенный поэт и переводчик. Эпиграф из «Оды российскому воинству» (1813).
Конец июля — начало августа 1823
Август — начало сентября 1823
Святой триумвират — Священный союз, т.е. реакционный союз Австрии, Пруссии и России, заключённый в 1815 для подавления революционных и национально-освободительных движений в Европе.
Пускай в Испании воюют — имеется в виду испанская революция 1820-1823 гг.
Август — начало сентября 1823
Между 28 января и 29 мая 1823
Фебов сын — поэт.
Снегов полярных сын — Ломоносов .
кумир поэта — Державин .
сын Фантазии чудесной — Жуковский .
ЯЗЫКОВ, Николай Михайлович [4 (16).III.1803, Симбирская губерния, — 26.XII.1846 (7.I.1847), Москва] — русский поэт. Родился в дворянской семье. В 1814-20 учился в Горном кадетском корпусе и Институте инженеров путей сообщения в Петербурге, в 1822-29 — на философском факультете Дерптского (ныне Тартуского) университета.
В молодости был близок к К. Ф. Рылееву , А. А. Бестужеву , печатался в «Полярной звезде», был другом А. С. Пушкина . Годы, проведённые в Дерпте, — наиболее плодотворный период его творчества. Языков быстро завоевал репутацию самобытного поэта, отразившего вольнолюбие и политическую оппозиционность передовой дворянской молодежи: стихи и песни Языкова осуждают самодержавие и обскурантизм, славят личность, независимую от оков несправедливого социального строя и ханжества официальной морали. В элегиях «Свободы гордой вдохновенье» и «Ещё молчит гроза народа» выражено горькое сожаление по поводу слабости политического протеста в стране. В стихотворении «Не вы ль, убранство наших дней» , написанном после казни К. Ф. Рылеева , возникает грозный образ грядущей России, поднявшейся «на самовластие царей». В декабристских традициях разрабатывает Языков темы русской истории ( «Песнь барда во время владычества татар в России» , «Баян к русскому воину…» , «Евпатий» , «Новгородская песня» и др.). Характерный для стихов молодого Языкова пафос «жизни своевольной», «радости и хмеля» нашёл отражение и в самой удали его поэтической речи, в темпераментности и свежести стихового строя, в смелости и неожиданности словотворчества. Высоко оценивая стихи Языкова ранней поры, Н. А. Добролюбов отметил, что «…к сожалению, источник их был не в твёрдом, ясно сознанном убеждении, а в стремительном порыве чувства, не находившего себе поддержки в просвещённой мысли», и тем самым объяснил основную причину идейной и творческой эволюции Языкова в 30-40-е годы.
Переехав из Дерпта в Москву (1829), поэт сблизился с будущими славянофилами И. В. и П. В. Киреевскими, А. С. Хомяковым , семьёй Аксаковых. От вольнолюбия и тираноборчества дерптских стихов Языков перешёл сначала к покаянно-религиозным настроениям, к осуждению своего прошлого ( «Ау!» , 1831), а в конце жизни — к ожесточённым нападкам на П. Я. Чаадаева, Т. Н. Грановского, А. И. Герцена (стихотворение «К ненашим» , 1844), что вызвало резкий отзыв В. Г. Белинского, пародии Н. А. Некрасова . Патриотизм Языкова постепенно стал проявляться как приверженность к православию и вражда к революционному Западу. Программным для позднего Языкова было стихотворение «Землетрясенье» (1844), где он утверждал, что миссия поэта — приносить «дрожащим людям молитвы с горней вышины», что путь к спасению — в вере.
В 40-е годы Языков написал стихотворные повести, близкие натуральной школе, в которых проявился интерес к быту, к влиянию среды на человека ( «Сержант Сурмин» , 1845, «Липы» , 1846). Языков был одним из зачинателей и энергичных пропагандистов собирания и издания памятников народного творчества. Разработка фольклорных тем заняла заметное место и в его поэзии ( «Сказка о пастухе и диком вепре» , 1835; «Жар-Птица» , 1836, и др.). Многие стихи и песни Языкова ( «Нелюдимо наше море» , «Из страны, страны далёкой» и др.) положены на музыку А. С. Даргомыжским, К. П. Вильбоа и другими русскими композиторами.
Соч.: Стихотворения, СПБ, 1833; N. S. [56] стихотворений, М., 1844; Новые стихотворения, М., 1845; Стихотворения, 4 изд., ч. 1-2, СПБ, 1858; Полн. собр. стихотворений. [Ред., вступ. ст. и коммент. М. К. Азадовского], М. — Л., 1934; Собр. стихотворений, [Л.], 1948; Стихотворения. Сказки. Поэмы. Драматич. сцены. Письма. М. — Л., 1959; Полн. собр. стихотворений, М. — Л., 1964.
Лит.: Белинский В. Г., Рус. лит-ра в 1841 г., Полн. собр. соч., т. 5, М., 1954; его же, Рус. лит-ра в 1844 г., Полн. собр. соч., т. 8, М., 1955; Азадовский М. К., Судьба лит. наследства Н. М. Языкова, «Лит. наследство», т. 19-21, М., 1935; его же, Киреевский и Языков, в его кн.: Лит-ра и фольклор, Л., 1938; Мейлах Б. С., Н. М. Языков, в кн.: История рус. поэзии, т. 1, Л., 1968; Семенко И. М., Языков, в её кн.: Поэты пушкинской поры, [М., 1970]; Орлов В. Н., Языков, в его кн.: Пути и судьбы, [Л.], 1971.
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. — Т. 8. — М.: Советская энциклопедия, 1975
Языков (Николай Михайлович) — известный поэт.
Родился 4 марта 1803 в Симбирске, в помещичьей семье, на 12-м году был отдан в институт горных инженеров в Петербурге, а по окончании в нём курса поступил в инженерный корпус; но, не чувствуя призвания к занятиям математикой и увлекаясь поэзией, решил, по совету профессора словесности в дерптском университете, известного литератора А. Ф. Воейкова, перейти в этот университет (1820).
В Дерпте поэтический талант Языкова, действительно, развился и окреп, главным образом благодаря условиям свободной и весёлой жизни тогдашнего студенчества, певцом которой по преимуществу сделался молодой поэт. Его стихотворения вскоре были замечены. Жуковский его обласкал, Пушкин искал знакомства с ним и приглашал его, через его университетского товарища А. Н. Вульфа, к себе в Михайловское; Дельвиг искал его стихов для своих «Северных Цветов» и т. д.
В Дерпте Языков провёл около 8 лет, уезжая оттуда лишь на короткое время в Петербург, Москву и Псковскую губернию (знаменитое «Тригорское», в соседстве с Пушкиным ). Увлечение беззаботным разгулом буршей было главной причиной того, что Языков не успел за всё это время окончить университетского курса.
В 1829 он переселился в Москву, а в начале 1830-х гг. переехал в свою симбирскую деревню, где и прожил несколько лет, «наслаждаясь», как он сам говорил, — «поэтическою ленью».
К концу 1837 болезнь спинного мозга заставила его уехать за границу — сначала в Мариенбад, потом в Ганау, Крейцнах и Гаштейн. В Ганау Языков сблизился с Гоголем, который в 1842 повёз Языкова с собой в Венецию и Рим.
В 1843 Языков вернулся в Москву в состоянии уже совершенно безнадёжном. Никуда не выходя из своей квартиры, он медленно угасал; единственным развлечением были для него устроенные им у себя еженедельные собрания знакомых литераторов. По своим родственным связям и давнишним симпатиям Языков был особенно близок с кружком славянофилов, увлёкся воззрениями своих друзей и в 1844 обрушился на западников известным бранным посланием «К ненашим» , в котором все члены западнического кружка объявлены были врагами отечества.
Языков умер 26 декабря 1846.
Языков занимает довольно видное место среди поэтов так называемой пушкинской плеяды. Если его поэзия не блестит глубиною мысли или разнообразием содержания, то в ней, всё-таки, сказался несомненно яркий и своеобразный талант. Правильному развитию поэтического дарования Языкова мешала его порывистая, увлекающаяся натура, легко поддававшаяся впечатлениям минуты и неспособная к выдержанному труду; при более благоприятных условиях, из Языкова мог бы, вероятно, выработаться настоящий художник, но он навсегда остался только дилетантом в искусстве, впрочем, таким, у которого бывали подчас просветы истинно высокого художественного творчества.
Главные мотивы поэзии Языкова — именно те самые, которые он ценил выше других, провозглашая себя «поэтом радости и хмеля», — нашли себе выражение в форме далеко не всегда художественной; его вакхический лиризм часто является слишком грубым; большая часть стихотворений отличается невыдержанностью тона, иногда — неудачным подбором выражений, иногда — искусственностью образов и сравнений.
В стихотворениях Языкова можно указать, однако, целый ряд превосходных поэтических описаний природы ( «Камби» , «Тригорское» и пр.); затем встречаются лирические произведения, полные высокого одушевления и отличающиеся большой художественной отделкой ( «Поэту» , «Землетрясение» , «Пловцы» , некоторые переложения псалмов и др.), которые и заставляют отвести Языкову почётное место в ряду наших лириков первой половины XIX в. К сожалению, подобных произведений в общем литературном наследстве Языкова очень немного. Собрания стихотворений Языкова изданы им самим в 1833, 1844 и 1845.
источник
Что мечты мои волнует
На привычном ложе сна?
На лицо и грудь мне дует
Свежим воздухом весна,
Тихо очи мне целует
Полуночная луна.
Ты ль, приют восторгам нежным,
Радость юности моей,
Ангел взором безмятежным,
Ангел прелестью очей,
Персей блеском белоснежным,
Мягких золотом кудрей!
Ты ли мне любви мечтами
Прогоняешь мирны сны?
Ты ли свежими устами
Навеваешь свет луны,
Скрыта легкими тенями
Соблазнительной весны?
Благодатное виденье,
Тихий ангел! успокой,
Усыпи души волненье,
Чувства жаркие напой
И даруй мне утомленье,
Освященное тобой!
Cтихотворение состоит из 4-х строф (всего 24 строки)
Размер: четырёхстопный хорей
Стопа: двухсложная с ударением на 1-м слоге ( — )
————————————————————————
1-я cтрофа — 6 строк, шестистишие.
Рифмы: волнует-сна-дует-весна-целует-луна.
Рифмовка: ABABAB — Секстина
2-я cтрофа — 6 строк, шестистишие.
Рифмы: нежным-моей-безмятежным-очей-белоснежным-кудрей.
Рифмовка: ABACAB
3-я cтрофа — 6 строк, шестистишие.
Рифмы: мечтами-сны-устами-луны-тенями-весны.
Рифмовка: ABABAB — Секстина
Анализ стихотворения сделан программой в реальном времени
Используйте короткие ссылки для сокращения длинных адресов
Строфа — это объединение двух или нескольких строк стихотворения, имеющих интонационное сходство или общую систему рифм, и регулярно или периодически повторяющееся в стихотворении. Большинство стихотворений делятся на строфы и т.о. являются строфическими. Если разделения на строфы нет, такие стихи принято называть астрофическими. Самая популярная строфа в русской поэзии — четверостишие (катрен, 4 строки). Широко употребимыми строфами также являются: двустишие (дистих), трёхстишие (терцет), пятистишие, шестистишие (секстина), восьмистишие (октава) и др. Больше о строфах
Стопа — это единица длины стиха, состоящая из повторяющейся последовательности ударного и безударных слогов.
Двухсложные стопы состоят из двух слогов:
хорей (ударный и безударный слог), ямб (безударный и ударный слог) — самая распостранённая стопа в русской поэзии.
Трёхсложные стопы — последовательность из 3-х слогов:
дактиль (ударный слог первый из трёх), амфибрахий (ударный слог второй из трёх), анапест (ударный слог третий).
Четырёхсложная стопа — пеон — четыре слога, где ударный слог может регулярно повторяться на месте любого из четырёх слогов: первый пеон — пеон с ударением на первом слоге, второй пеон — с ударением на втором слоге и так далее.
Пятисложная стопа состоит из пяти слогов: пентон — ударный слог третий из пяти.
Больше о стопах
Размер — это способ звуковой организации стиха; порядок чередования ударных и безударных слогов в стопе стихотворения. Размер стихотворения повторяет название стопы и указывает на кол-во стоп в строке. Любая стопа может повторяться в строке несколько раз (от одного до восьми, и более). Кол-во повторов стопы и определяет полный размер стиха, например: одностопный пентон, двухстопный пеон, трехстопный анапест, четырёхстопный ямб, пятистопный дактиль, шестистопный хорей и т.д. Больше о размерах
Рифма — это звуковой повтор, традиционно используемый в поэзии и, как правило, расположенный и ожидаемый на концах строк в стихах. Рифма скрепляет собой строки и вызывает ощущение звуковой гармонии и смысловой законченности определённых частей стихотворения. Рифмы помогают ритмическому восприятию строк и строф, выполняют запоминательную функцию в стихах и усиливают воздействие поэзии как искусства благодаря изысканному благозвучию слов. Больше о рифмах
Рифмовка — это порядок чередования рифм в стихах. Основные способы рифмовки: смежная рифмовка (рифмуются соседние строки: AA ВВ СС DD), перекрёстная рифмовка (строки рифмуются через одну: ABAB), кольцевая или опоясывающая рифмовка (строки рифмуются между собой через две другие строки со смежной рифмовкой: ABBA), холостая (частичная рифмовка в четверостишии с отсутствием рифмы между первой и третьей строкой: АBCB), гиперхолостая рифмовка (в четверостишии рифма есть только к первой строке, а ожидаемая рифма между второй и четвёртой строкой отсутствует: ABAC, ABCA, AABC), смешанная или вольная рифмовка (рифмовка в сложных строфах с различными комбинациями рифмованных строк). Больше о рифмовке
источник
Что мечты мои волнует
На привычном ложе сна?
На лицо и грудь мне дует
Свежим воздухом весна,
Тихо очи мне целует
Полуночная луна.
Ты ль, приют восторгам нежным,
Радость юности моей,
Ангел взором безмятежным,
Ангел прелестью очей,
Персей блеском белоснежным,
Мягких золотом кудрей!
Ты ли мне любви мечтами
Прогоняешь мирны сны?
Ты ли свежими устами
Навеваешь свет луны,
Скрыта легкими тенями
Соблазнительной весны?
Благодатное виденье,
Тихий ангел! успокой,
Усыпи души волненье,
Чувства жаркие напой
И даруй мне утомленье,
Освященное тобой!
Ах, уста, целованные столькимиАх, уста, целованные столькими, Столькими другими устами, Вы пронзаете стрелами горькими, Горькими стрелами, стами. Расцветете улыбками бойкими Светлыми весенними кустами, Будто ласка перстами легкими, Легкими милыми перстами. Пилигрим, разбойник ли.
Серп луны под тучкой длиннойСерп луны под тучкой длинной Льет полночный слабый свет. Над безмолвною долиной — Темной церкви силуэт. Серп луны за тучкой тает,- Проплывая, гаснет он. С колокольни долетает, Замирая, сонный звон.
БессонницаМебель трескается по ночам. Где-то каплет из водопровода. От вседневного груза плечам В эту пору дается свобода, В эту пору даются вещам Бессловесные душы людские, И слепые, немые, глухие Разбредаются.
Мучит бессонница хлеще похмельяМучит бессонница хлеще похмелья, не помогает настойка-трава… Это, наверно, болезнь в самом деле, и медсестрица, наверно, права. Так ведь нельзя, надо спать — мудренее утро любой полуночной беды! Завтра проснемся.
Ангел благого молчанияАнгел благого молчания, Властно уста загради В час, когда силой страдания Сердце трепещет в груди! Ангел благого молчания, Радостным быть помоги В час, когда шум ликования К небу возносят враги.
В безоблачности, над гранитной крепостьюК. Грушвицкой В безоблачности, над гранитной крепостью, Над клетками дворов, Летящий ангел пойман в перекрестье Прожекторов. Распахнутые судорожно крылья Внутри креста, И ангел бьется на булавке шпиля, И ночь —.
ЛуизеЛуиза! Прийми дар искренней любви. Твой ум, твоя душа питается прекрасным: Ты ангел горестных, мать сирым и несчастным; Живешь для счастия других. И так живи! Не каждый ль день и.
РомансАх! точно ль никогда ей в персях безмятежных Желанье тайное не волновало кровь? Еще не сведала тоски, томлений нежных? Еще не знает про любовь? Ах! точно ли никто, счастливец, не.
АнгелВ вечерний час, над степью мирной, Когда закат над ней сиял, Среди небес, стезей эфирной, Вечерний ангел пролетал. Он видел сумрак предзакатный,- Уже синел вдали восток,- И вдруг услышал он.
Вот уж вечер. РосаВот уж вечер. Роса Блестит на крапиве. Я стою у дороги, Прислонившись к иве. От луны свет большой Прямо на нашу крышу. Где-то песнь соловья Вдалеке я слышу. Хорошо и.
Вожди жизниЛуна — укор, и суд, и увещанье, Закатных судорог льдяная дочь. Нас цепенит недвижное молчанье, Нас леденит безвыходная ночь. Но звезды кротко так вдали мерцают, К нам в душу с.
ЗвездаВзгляни на звезды: много звезд В безмолвии ночном Горит, блестит кругом луны На небе голубом. Взгляни на звезды: между них Милее всех одна! За что же? Ранее встает, Ярчей горит.
Старые словаНе обещай мне новых слов,- Не хочет сердце их. Еще хранит моя любовь Свет старых слов твоих. Они рождались под грозой Тяжелых наших дней, И горькой выжжены слезой Они в.
Помню — долгий зимний вечерПомню — долгий зимний вечер, Полумрак и тишина; Тускло льется свет лампады, Буря плачет у окна. «Дорогой мой, — шепчет мама, — Если хочешь задремать, Чтобы бодрым и веселым Завтра.
ПортретЯ долго знал ее, но разгадать не мог. Каким-то раздвоением чудесным Томилась в ней душа. Ее поставил Бог На рубеже меж пошлым и небесным. Прибавить луч один к изменчивым чертам.
источник
«Бессонница» Федор Тютчев
Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!
Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?
Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг —
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали…
И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!
Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!
О том, что жизнь весьма скоротечная и достаточно утомительная, Федор Тютчев начал задумываться еще в молодости.
Ключевым образом в этом произведении являются настенные часы, бой которых словно бы отмеривает вехи жизни каждого человека. Их «пророчески-прощалный глас» напоминает о том, что годы проходят безвозвратно, и очень скоро настанет час, когда придется самому себе дать отчет о прожитой жизни, сожалея об упущенных возможностях и ошибках, причиненных другим обидах и собственных разочарованиях. Этой участи никому из смертных не избежать, но лишь в полночь, когда «часов однообразный бой» нарушает тишину и заставляет задуматься о том, что ждет каждого из нас впереди.
Тютчев не питает иллюзий относительно собственной жизни, которая течет размеренно и праздно. Ему кажется, что все важное уже свершилось, и судьба вряд ли подарит ему новые открытия, испытания, радости и печали. Огорчает поэта лишь то, что очень скоро «новое, младое племя» придет ему на смену с присущей юности самоуверенностью и дерзостью. «А нас, друзья, и наше время давно забвеньем занесло!», — отмечает поэт. Но не это его угнетает, а тот факт, что никому нет дела до судеб людей, которые сперва взрослеют, а потом стареют. Каждый интересуется лишь собственной жизнью, не замечая, что происходит вокруг. И лишь часы, провозглашающие начало каждого нового дня, словно бы отбирают у стариков еще один небольшой кусочек жизни. Их «металла голос погребальный порой оплакивает нас», что заставляет Тютчева переосмысливать собственные цели и стремления, стараясь успеть сделать все то, что он запланировал в этой жизни. Поэт даже не догадывается, что очень скоро его безоблачная и достаточно счастливая жизнь будет разрушена жестоко и беспощадно, он похоронит юную супругу и впадет в отчаяние, избавиться от которого ему поможет новый брачный союз. Но и это далеко не все превратности судьбы, с которыми доведется столкнуться поэту.
А у меня вот эта любимая (блин, почти 40 минут разыскивала в инете именно слова; -) А вот тут и послушать можно! —http://vpleer.ru/index.php?q=%C0%F1%EC%EE%EB%EE%E2#music
Архангельская конница
Затмила небеса.
Бессонница, бессонница —
Хоть выколи глаза!
И я свою бессонницу,
Как лошадь в поводу,
По вымершему городу
Выгуливать веду.
Поверь, мне так не хочется
С тревогою в груди
Бродить с моей бессонницей
По Млечному пути.
Но что же тут поделаешь,
Когда не спится ей,
Бесплодной и бессмысленной
Бессоннице моей.
Кто-то где-то богу молится,
Кто-то где-то дрянью колется,
Кто-то где-то пьяный ломится
В чью-то дверь в ночи.
Только нам с моей бессонницей
Ничего уже не хочется,
В потолок уставим очи
И молчим.
Любовница постылая,
Бессонница моя,
Не муза белокрылая,
А так — галиматья.
Как в одиночной камере
В плену пустых ночей
Лежу в объятьях каменной
Бессонницы моей.
Кормлю ее таблетками,
Пою хмельным вином,
Но лишь ночами редкими
Я забываюсь сном.
И снится мне околица
Далекого села,
Где первая бессонница
В постель ко мне легла.
Ещё у Ефима Амирамова есть «Бессоница»
Вновь дом мой пуст, а мне всё места мало,
И на ночь снова не хватает сигарет.
Ты мне вернуться скоро обещала,
Я жду и жду – тебя же нет и нет.
Сегодня ночь еще чернее стала,
Бессонница до тошноты опять.
Я с головой залез под одеяло,
Чтоб ночи грусть свою не показать.
Я б не посмел тебя одну оставить,
Где ночь чернее траурных одежд.
И где тоска слезами душу травит,
И где покой не закрывает вежд.
Ну почему, как век, разлука длится?
О чем я в одиночестве скулю?
Не лучше ли до чертиков напиться?
Но черт возьми, я так давно не пью.
Да, к сожаленью, я не современен.
Я пережитки прошлого хвалю.
Тебе одной до удивленья верен,
И до смешного преданно люблю.
А вообще-то, песен про бессонницу великое множество, не только мы ею страдаем: убедитесь сами; -)
http://vpleer.ru/index.php?q=%C1%E5%F1%F1%EE%ED%E8%F6%E0#music
Стихотворения русских поэтов про бессонницу
Бессонница (Ночной порой в пустыне городской…) (Фёдор Иванович Тютчев)
Бессонница (Часов однообразный бой…) (Фёдор Иванович Тютчев)
Бессонница ребенка (Иннокентий Фёдорович Анненский)
Бессонница (Евдокия Петровна Ростопчина)
Бессонница (Иван Иванович Козлов)
Бессонница (Анна Андреевна Ахматова)
Бессонница (Арсений Альвинг)
Бессонница (Борис Леонидович Пастернак)
Бессонница (Арсений Александрович Тарковский)
Январь 1921, Москва, Больница
Бессонница (Эдуард Иванович Губер)
Бессонница (Алексей Николаевич Апухтин)
Бессонница (Николай Михайлович Языков)
Бессонницы (Вячеслав Иванович Иванов)
Бессонные ночи (Иннокентий Фёдорович Анненский)
В бессонницу (Валентин Кривич (Анненский))
«Не уснуть, не сомкнуть мне усталых очей» (Леонид Иванович Андрусон)
Количество обращений к теме стихотворений: 1027
Обвела мне глаза кольцом
Теневым — бессонница.
Оплела мне глаза бессонница
Теневым венцом.
То-то же! По ночам
Не молись — идолам!
Я твою тайну выдала,
Идолопоклонница.
Мало — тебе — дня,
Солнечного огня!
Пару моих колец
Носи, бледноликая!
Кликала — и накликала
Теневой венец.
Мало — меня — звала?
Мало — со мной — спала?
Ляжешь, легка лицом.
Люди поклонятся.
Буду тебе чтецом
Я, бессонница:
— Спи, успокоена,
Спи, удостоена,
Спи, увенчана,
Женщина.
Чтобы — спалось — легче,
Буду — тебе — певчим:
— Спи, подруженька
Неугомонная!
Спи, жемчужинка,
Спи, бессонная.
И кому ни писали писем,
И кому с тобой ни клялись мы…
Спи себе.
Вот и разлучены
Неразлучные.
Вот и выпущены из рук
Твои рученьки.
Вот ты и отмучилась,
Милая мученица.
Сон — свят,
Все — спят.
Венец-снят.
Руки люблю
Целовать, и люблю
Имена раздавать,
И еще — раскрывать
Двери!
— Настежь — в темную ночь!
Голову сжав,
Слушать, как тяжкий шаг
Где-то легчает,
Как ветер качает
Сонный, бессонный
Лес.
Ах, ночь!
Где-то бегут ключи,
Ко сну — клонит.
Сплю почти.
Где-то в ночи
Человек тонет.
В огромном городе моем — ночь.
Из дома сонного иду — прочь.
И люди думают: жена, дочь, —
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет — путь,
И где-то музыка в окне — чуть.
Ах, нынче ветру до зари — дуть
Сквозь стенки тонкие груди́ — в грудь.
Есть черный тополь, и в окне — свет,
И звон на башне, и в руке — цвет,
И шаг вот этот — никому — вслед,
И тень вот эта, а меня — нет.
Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь.
После бессонной ночи слабеет тело,
Милым становится и не своим, — ничьим.
В медленных жилах еще занывают стрелы —
И улыбаешься людям, как серафим.
После бессонной ночи слабеют руки
И глубоко равнодушен и враг и друг.
Целая радуга — в каждом случайном звуке,
И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.
Нежно светлеют губы, и тень золоче
Возле запавших глаз. Это ночь зажгла
Этот светлейший лик, — и от темной ночи
Только одно темнеет у нас — глаза.
Нынче я гость небесный
В стране твоей.
Я видела бессонницу леса
И сон полей.
Где-то в ночи́ подковы
Взрывали траву.
Тяжко вздохнула корова
В сонном хлеву.
Расскажу тебе с грустью,
С нежностью всей,
Про сторожа-гуся
И спящих гусей.
Руки тонули в песьей шерсти,
Пес был — сед.
Потом, к шести,
Начался рассвет.
Сегодня ночью я одна в ночи́ —
Бессонная, бездомная черница! —
Сегодня ночью у меня ключи
От всех ворот единственной столицы!
Бессонница меня толкнула в путь.
— О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль
мой! —
Сегодня ночью я целую в грудь
Всю круглую воюющую землю!
Вздымаются не волосы — а мех,
И душный ветер прямо в душу дует.
Сегодня ночью я жалею всех, —
Кого жалеют и кого целуют.
Нежно-нежно, тонко-тонко
Что-то свистнуло в сосне.
Черноглазого ребенка
Я увидела во сне.
Так у сосенки у красной
Каплет жаркая смола.
Так в ночи́ моей прекрасной
Ходит пó сердцу пила.
Черная, как зрачок, как зрачок, сосущая
Свет — люблю тебя, зоркая ночь.
Голосу дай мне воспеть тебя, о праматерь
Песен, в чьей длани узда четырех ветров.
Клича тебя, славословя тебя, я только
Раковина, где еще не умолк океан.
Ночь! Я уже нагляделась в зрачки человека!
Испепели меня, черное солнце — ночь!
Кто спит по ночам? Никто не спит!
Ребенок в люльке своей кричит,
Старик над смертью своей сидит,
Кто молод — с милою говорит,
Ей в губы дышит, в глаза глядит.
Заснешь — проснешься ли здесь опять?
Успеем, успеем, успеем спать!
А зоркий сторож из дома в дом
Проходит с розовым фонарем,
И дробным рокотом над подушкой
Рокочет ярая колотушка:
Не спи! крепись! говорю добром!
А то — вечный сон! а то — вечный дом!
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят.
Или просто — рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Крик разлук и встреч —
Ты, окно в ночи́!
Может — сотни свеч,
Может — три свечи…
Нет и нет уму
Моему — покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!
Бессонница! Друг мой!
Опять твою руку
С протянутым кубком
Встречаю в беззвучно —
Звенящей ночи́.
— Прельстись!
Пригубь!
Не в высь,
А в глубь —
Веду…
Губами приголубь!
Голубка! Друг!
Пригубь!
Прельстись!
Испей!
От всех страстей —
Устой,
От всех вестей —
Покой.
— Подруга! —
Удостой.
Раздвинь уста!
Всей негой уст
Резного кубка край
Возьми —
Втяни,
Глотни:
— Не будь! —
О друг! Не обессудь!
Прельстись!
Испей!
Из всех страстей —
Страстнейшая, из всех смертей —
Нежнейшая… Из двух горстей
Моих — прельстись! — испей!
Мир бе́з вести пропал. В нигде —
Затопленные берега…
— Пей, ласточка моя! На дне
Растопленные жемчуга…
Ты море пьешь,
Ты зори пьешь.
С каким любовником кутеж
С моим
— Дитя —
Сравним?
А если спросят (научу!),
Что, дескать, щечки не свежи, —
С Бессонницей кучу, скажи,
С Бессонницей кучу…
источник
Ф. И. Тютчев считал, что ночь обнажает все человеческие чувства и пробуждает страхи, спящие у нас в душе. Одним из таких страхов является страх перед неминуемой смертью. Поэт осознавал, что время течет неумолимо, и человеческая жизнь быстро обрывается.
Стихотворение Ф.И. Тютчева «Бессонница», увидевшее свет в 1829 году, представляет собой размышление о скоротечности жизни. На момент написания произведения автор получил высокую должность, вступил в брак и воспитывал троих детей. Поэт был счастлив, однако порой его все равно терзало чувство тревоги и беспокойства. Ему казалось, что все важные события уже в прошлом, и его жизнь уже не будет так полна новыми свершениями и испытаниями.
Центральным образом произведения являются настенные часы, бой которых отмеривает основные периоды человеческой жизни. Этот «пророчески-прощальный глас» напоминает о скоротечности времени, вынуждая задуматься об упущенных возможностях и ошибках, совершенных на жизненном пути. Также автор говорит читателю о необходимости успеть осуществить все запланированное и ничего не откладывать, поскольку потом будет слишком поздно.
Лирический герой ощущает безысходность положения и сожалеет, что его поколение вскоре будет позабыто, а на смену ему придет «младое племя». Однако, если в творчестве других поэтов «младое племя» является продолжением жизни, то для Ф. И. Тютчева — это просто очередное поколение, обреченное на исчезновение.
Стихотворение написано четырехстопным ямбом. Автор использует характерную для него перекрестную рифмовку. В первом катрене благодаря аллитерации создается звуковой образ, иллюстрирующий бой часов. Композиция произведения циклична, поскольку и в начале, и в завершении стихотворения делается акцент на метафоричный образ времени.
В данном стихотворении автор рассказывает о неких божествах, которые управляют жизнями людей. В первой строфе идёт повествование о таких близнецах, как Смерть и Сон. Они очень близкие между собой, но в тот же момент враждующие. Ведь Сон дарит энергию для продолжения жизни, или случаются такие моменты, когда смерть используя сон, забирает к себе жизни людей. Но все же, Тютчев, назвал их близнецами, значит, что-то есть между ними настолько общее, что объединяет их. Это их тёмная энергия. Смерть — олицетворение конца, конца развития, конца радости, конца горя, конца жизни. А Сон — это всё-таки одна из разновидностей коротких смертей. Ведь пока человек спит, он не развивается, не радуется, не горюет, не живёт. То есть можно сказать, что он умер, но только на время, с рассветом он снова оживет.
В следующей строфе, автор знакомит читателя с двумя другими божествами: Любовью и Самоубийством. О том, как близко они ходят друг от друга по человеческим жизням. О том, что любовь — это не только радость, но и тяжёлое и горькое горе. Но без этого, любовь не была б так дорога в нашей жизни. Мы не боялись бы потерять её, поэтому не ценили б.
Поэтому Любовь и Самоубийство, имеют «кровный союз», и своими чарами они окружают людей лишь несколько раз в жизни, и на очень короткое время. И как велика их власть, что только не совершали люди во имя любви. Сколько подвигов было совершено, но и сколько крови было пролито. И их порядок — неизменный. Всегда первой идёт Любовь, а после Самоубийство. Но и как в первом сравнении, Сна и Смерти, смерть не всегда выигрывает сражение со сном. Так и здесь, Любовь чаще всего побеждает смерть, в обличии Самоубийства. Но все же, случаются исключения из правил, и тогда Смерть торжествует.
Стихотворение » Близнецы» Федора Тютчева показывает сражение жизни и смерти, в разных вариациях.
10 класс, Средство выразительности, кратко по плану
Достаточно интересным и правдоподобным является стихотворение Пушкина «Когда за городом». Именно оно своей идеей раскрывает положение дел в стране на тот момент. Прочитав произведение, стоит задуматься, что такое жизнь, и как будет
В своих стихотворениях Лермонтов часто обращается к теме одиночества. Он словно ощущает себя лишним в обществе. В своих произведениях писатель закладывает личный опыт и переживания, переполняющие его душу. В 1830 году Лермонтов написал
Судьба великого русского лирика Афанасия Фета сложилась непросто. Но это не помешало ему открыть для себя и для других превосходный литературный мир. В своей поэзии писатель старался опираться на что-то новое, он искал путь от чувств человека,
У Некрасова была одна женщина в жизни, которую он любил больше всех других своих избранниц. Его муза. Его дама сердца. Это была Авдотья Панаева, жена писателя Ивана Панаева. В их доме часто собирались литераторы. Проводились дискуссии,
После революции многие творческие люди не смогли её принять и поэтому покидали Россию. Среди них был и Северянин. Правда, он уехал недалеко, в тогда ещё не советскую Эстонию. Его никто не преследовал. Он сам выбрал это решение,
источник
«Бессонница» Федор Тютчев
Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!
Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?
Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг —
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали…
И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!
Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!
О том, что жизнь весьма скоротечная и достаточно утомительная, Федор Тютчев начал задумываться еще в молодости. Казалось бы, уж ему-то не стоило забивать себе голову подобными мыслями. К моменту написания стихотворения «Бессонница» (1829 год) Тютчев успел сделать блестящую карьеру на дипломатическом поприще, зарекомендовал себя в литературных кругах, хотя и печатался под различными псевдонимами, а также удачно женился и воспитывал трех прекрасных дочерей. Однако по ночам, когда повседневная суета отходила на второй план, поэт задавался вопросом – а ради чего он вообще живет и к чему стремится? Действительно, у него было все, чего только может пожелать 26-летний мужчина. Но этого Тютчеву было явно недостаточно. Он чувствовал, что в его жизни не хватает некоего стержня, той прочной основы, которая бы смогла скрепить воедино ее различные кусочки – карьеру, творчество, семью и быт. Пройдет еще довольно много времени, прежде чем Тютчев придет к вере в Бога и осознает, что именно она является тем важным фундаментом, на котором каждый человек должен строить свою жизнь. Пока же поэт по-своему счастлив, но некое чувство тоски и беспокойства время от времени дает о себе знать, наполняя душу чувством, похожим на отчаяние, и рождая на свет стихи, подобные «Бессоннице».
Ключевым образом в этом произведении являются настенные часы, бой которых словно бы отмеривает вехи жизни каждого человека. Их «пророчески-прощалный глас» напоминает о том, что годы проходят безвозвратно, и очень скоро настанет час, когда придется самому себе дать отчет о прожитой жизни, сожалея об упущенных возможностях и ошибках, причиненных другим обидах и собственных разочарованиях. Этой участи никому из смертных не избежать, но лишь в полночь, когда «часов однообразный бой» нарушает тишину и заставляет задуматься о том, что ждет каждого из нас впереди.
Тютчев не питает иллюзий относительно собственной жизни, которая течет размеренно и праздно. Ему кажется, что все важное уже свершилось, и судьба вряд ли подарит ему новые открытия, испытания, радости и печали. Огорчает поэта лишь то, что очень скоро «новое, младое племя» придет ему на смену с присущей юности самоуверенностью и дерзостью. «А нас, друзья, и наше время давно забвеньем занесло!», — отмечает поэт. Но не это его угнетает, а тот факт, что никому нет дела до судеб людей, которые сперва взрослеют, а потом стареют. Каждый интересуется лишь собственной жизнью, не замечая, что происходит вокруг. И лишь часы, провозглашающие начало каждого нового дня, словно бы отбирают у стариков еще один небольшой кусочек жизни. Их «металла голос погребальный порой оплакивает нас», что заставляет Тютчева переосмысливать собственные цели и стремления, стараясь успеть сделать все то, что он запланировал в этой жизни. Поэт даже не догадывается, что очень скоро его безоблачная и достаточно счастливая жизнь будет разрушена жестоко и беспощадно, он похоронит юную супругу и впадет в отчаяние, избавиться от которого ему поможет новый брачный союз. Но и это далеко не все превратности судьбы, с которыми доведется столкнуться поэту. Под конец жизни он получит бесценны дар любви и поймет, что быть счастливым можно в любом возрасте, и за каждый прожитый день нужно благодарить того, кто дарует нам печали и радости. Что касается жизненных целей и достижений, то они так же эфемерны, как и человеческие мечты. Ведь никому нет дела до того, каким капиталом располагал Тютчев к моменту своей смерти. Гораздо важнее, что он оставил после себя потомкам, которые получили в наследство прекрасные стихи, мудрые, возвышенные и исполненные благородства.
источник
учебные материалы, лекции, конспекты, курсы, учебники, книги
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!
Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Нам мнится: мир осиротелый
И мы, в борьбе, природой целой
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали…
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Лишь изредка, обряд печальный
Металла голос погребальный
О том, что жизнь весьма скоротечная и достаточно утомительная, Федор Тютчев начал задумываться еще в молодости. Казалось бы, уж ему-то не стоило забивать себе голову подобными мыслями. К моменту написания стихотворения «Бессонница» (1829 год) Тютчев успел сделать блестящую карьеру на дипломатическом поприще, зарекомендовал себя в литературных кругах, хотя и печатался под различными псевдонимами, а также удачно женился и воспитывал трех прекрасных дочерей. Однако по ночам, когда повседневная суета отходила на второй план, поэт задавался вопросом — а ради чего он вообще живет и к чему стремится? Действительно, у него было все, чего только может пожелать 26-летний мужчина. Но этого Тютчеву было явно недостаточно. Он чувствовал, что в его жизни не хватает некоего стержня, той прочной основы, которая бы смогла скрепить воедино ее различные кусочки — карьеру, творчество, семью и быт. Пройдет еще довольно много времени, прежде чем Тютчев придет к вере в Бога и осознает, что именно она является тем важным фундаментом, на котором каждый человек должен строить свою жизнь. Пока же поэт по-своему счастлив, но некое чувство тоски и беспокойства время от времени дает о себе знать, наполняя душу чувством, похожим на отчаяние, и рождая на свет стихи, подобные «Бессоннице».
Ключевым образом в этом произведении являются настенные часы, бой которых словно бы отмеривает вехи жизни каждого человека. Их «пророчески-прощалный глас» напоминает о том, что годы проходят безвозвратно, и очень скоро настанет час, когда придется самому себе дать отчет о прожитой жизни, сожалея об упущенных возможностях и ошибках, причиненных другим обидах и собственных разочарованиях. Этой участи никому из смертных не избежать, но лишь в полночь, когда «часов однообразный бой» нарушает тишину и заставляет задуматься о том, что ждет каждого из нас впереди.
Тютчев не питает иллюзий относительно собственной жизни, которая течет размеренно и праздно. Ему кажется, что все важное уже свершилось, и судьба вряд ли подарит ему новые открытия, испытания, радости и печали. Огорчает поэта лишь то, что очень скоро «новое, младое племя» придет ему на смену с присущей юности самоуверенностью и дерзостью. «А нас, друзья, и наше время давно забвеньем занесло!», — отмечает поэт. Но не это его угнетает, а тот факт, что никому нет дела до судеб людей, которые сперва взрослеют, а потом стареют. Каждый интересуется лишь собственной жизнью, не замечая, что происходит вокруг. И лишь часы, провозглашающие начало каждого нового дня, словно бы отбирают у стариков еще один небольшой кусочек жизни. Их «металла голос погребальный порой оплакивает нас», что заставляет Тютчева переосмысливать собственные цели и стремления, стараясь успеть сделать все то, что он запланировал в этой жизни. Поэт даже не догадывается, что очень скоро его безоблачная и достаточно счастливая жизнь будет разрушена жестоко и беспощадно, он похоронит юную супругу и впадет в отчаяние, избавиться от которого ему поможет новый брачный союз. Но и это далеко не все превратности судьбы, с которыми доведется столкнуться поэту. Под конец жизни он получит бесценный дар любви и поймет, что быть счастливым можно в любом возрасте, и за каждый прожитый день нужно благодарить того, кто дарует нам печали и радости. Что касается жизненных целей и достижений, то они так же эфемерны, как и человеческие мечты. Ведь никому нет дела до того, каким капиталом располагал Тютчев к моменту своей смерти. Гораздо важнее, что он оставил после себя потомкам, которые получили в наследство прекрасные стихи, мудрые, возвышенные и исполненные благородства.
Стихотворения Тютчева очень коротки, но между тем ни к одному из них нечего добавить каждое слово метко, полновесно. Оттенки в его произведениях, как писал Некрасов, «расположены с таким искусством, что в целом обрисовывают предмет как нельзя лучше». Полностью подтверждает слова Некрасова тютчевское «Утро в горах».
И между гор росисто вьется
Тютчев воспринимал мир как древний хаос, как первозданную стихию. А все видимое сущее — лишь временное порождение этого хаоса. С этим связанно обращение поэта к «ночной тьме». Именно ночью, когда человек остается один на один перед вечным миром, он остро чувствует себя на краю бездны и особенно напряженно переживает трагедию своего существования. Поэт использует прием аллитерации:
Сумрак тихий, сумрак сонный,
О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь бездумно?
Тютчева особенно привлекали переходные, промежуточные моменты жизни природы. В стихотворении «Осенний вечер» — картина вечерних сумерек, в стихотворении «Люблю грозу в начале мая» — весенний первый гром. Из стихотворений, в которых Тютчев пытается постичь переходные состоянии, можно выделить стихотворение «Тени сизые смелись…» Поэт здесь воспевает сумрак. Наступает вечер и именно в этот момент душа человека роднится с душой природы, сливается с ней.
Для Тютчева очень важен миг приобщения. Поэт показал попытку «слиться с беспредельным». И именно сумрак помогает осуществить эту попытку, в сумраках наступает миг приобщения человека к вечности
источник
«Бессонница. Гомер. Тугие паруса» – образец использования античной культуры для размышления над вечной моральной и философской категорией любви. Стихотворение изучают в 11 классе. Предлагаем ознакомиться с кратким анализом «Бессонница. Гомер. Тугие паруса» по плану.
Перед прочтением данного анализа рекомендуем ознакомиться со стихотворением Бессонница, Гомер, тугие паруса. .
История создания – произведение было создано в 1915 г., когда поэт пребывал в Коктебеле. Впервые было опубликовано во втором издании дебютного сборника «Камень» (1916 г.).
Тема стихотворения – Троянская война; сила любви.
Композиция – Стихотворение являет собой монолог-раздумье над заявленными темами. По смыслу оно делится на три части: рассказ о бессоннице, заставившей обратиться к Гомеру, обращение к «ахейским мужам», размышления о любви.
Жанр – элегия.
Стихотворный размер – написан шестистопный ямбом, рифмовка кольцевая АВВА.
Метафоры – «сей длинный выводок, сей поезд журавлиный», «всё движется любовью», «море… с тяжким грохотом подходит к изголовью».
Эпитеты – «тугие паруса», «божественная пена», «море черное»,
Сравнение – «как журавлиный клин… куда плывете вы».
Известно, что Осип Мандельштам был студентом историко-филологического факультета романо-германского отделения. Университет он так и не окончил, диплом не получил, но этот период жизни оставил отпечаток в творчестве поэта. «Илиаду» студенты-филологи изучали в полном объеме. Чтение списка кораблей они считали проверенным средством от бессонницы. Этот факт нашел место и в анализируемом стихотворении.
Будучи студентом, Мандельштам посвятил себя поэзии. Его творения заметили старшие побратимы по перу. В 1915 г. молодой поэт гостил в Коктебеле в доме у Максимилиана Волошина. Здесь и было создано произведение «Бессонница. Гомер. Тугие паруса». Близкие знакомые поэта утверждали, что к написанию стихов его вдохновил увиденный в Коктебеле обломок старинного судна.
Античная литература повлияла на творчество поэтов разных эпох. О. Мандельштам при помощи нее пытается раскрыть вечную философскую тему любви. В центре авторского внимания Троянская война.
Строки стихотворения написаны от первого лица. Таким образом, читатель может проследить за ходом мыслей лирического героя непосредственно. В первой строфе герой признается, что не мог уснуть, поэтому начал читать список кораблей. Он дошел до середины, а далее этот процесс был перерван мыслями о причинах войны. Лирический герой считает, что «ахейские мужи» боролись не за Трою, а за Елену.
В стихе последнего катрена автор выражает ключевую мысль: « всё движется любовью ». Он не против еще поразмышлять над этой философской категорией, но не может найти ответы на свои вопросы.
Стихотворение являет собой монолог-раздумье лирического героя. По смыслу оно делится на три части: рассказ о бессоннице, заставившей обратиться к Гомеру, обращение к «ахейским мужам» , размышления о любви. Произведение состоит из трех катренов, что соответствует смысловой организации текста.
Жанр стихотворения – элегия, так как автор размышляет над экзистенциальной проблемой. Стихотворный размер – шестистопный ямб. Строки объединены кольцевой рифмовкой АВАВ.
Для того чтобы раскрыть тему и показать свое отношение к поставленной проблеме О. Мандельштам использует средства выразительности. В тексте есть метафоры – «сей длинный выводок, сей поезд журавлиный», «всё движется любовью», «море… с тяжким грохотом подходит к изголовью» ; эпитеты – «тугие паруса», «божественная пена», «море черное» ; сравнение – «как журавлиный клин… куда плывете вы».
источник